"Сергей Лукницкий. Начало Водолея" - читать интересную книгу автора

В то время как Николай Константинович Нестеров травил байку про отца
Аркадия, Одессу и отставших от парохода чаек, страшно заскучал маленький
Вовка. Он сперва просто зевал, потом стал кувыркаться на диване, тыкаясь
ногами то в бок своей сестры, то матери, и, наконец, видя, что никому он тут
не нужен и история, которую рассказывает папа, совершенно не для него и не
про него, захныкал.
Получив замечание мамочки и укоризненный взгляд папы, он заплакал еще
горше, и историю пришлось на время прервать с тем, чтобы уложить его спать.
Такому вольному семейному решению он подчинился немедленно и вскоре уже
сопел и видел во сне не какую-то там "Елену", а маленький пароходик с
игрушечными солдатиками, которые, хотя и часто воюют друг с другом, но,
во-первых, всегда побеждают, а во-вторых, ночуют вместе, в одной коробке.
Николай Константинович, когда вернулась его супруга, уложившая Вовку,
обнял ее и тотчас же продолжил историю, из начала которой Наш Герой мало что
записал в свой видавший виды блокнот, однако продолжал слушать внимательно,
на что-то еще надеясь.
Николай Константинович спросил себе и гостю кофе, из чего стало ясно,
что дальнейший рассказ будет долгим, и когда Вера пошла выполнить его
просьбу продолжил:
- Обуховский на пароходе соблазнил даму, дочь бывшего фабриканта, но
...
В этот момент вернулась Вера, и Нестеров продолжил в несколько другом
ракурсе:
- На пароходе он познакомился с девушкой, которая год спустя стала его
женой. К этому мы еще вернемся, а пока, пока я должен вам всем открыть
тайну, которая была известна одному отцу Аркадию. Эта тайна заключалась в
том, что он не боялся за драгоценности, оставленные в России. Да-да,
драгоценности у него были. Не все же он отдал при обыске, спрятал.
Все дело в том, что отец Аркадий надежно спрятал эти богатства, не
просто куда-то, он замуровал большую часть церковной утвари в один из
массивных быков ворот своего монастыря.
А почему он замуровал не все? Да потому что, если бы новая власть,
предполагавшая богатства в монастыре, не нашла бы ничего, то комиссары стали
бы искать тщательнее и, кто знает, быть может, и обнаружили бы то, что отец
Аркадий считал принадлежащим ему лично.
... Но пока бывший отец Аркадий благополучно, несмотря на общие
стенания эмигрантов, плыл по сине-зеленым волнам Черного моря и наслаждался
сегодняшним днем, солнцем и ветром, светом и надеждами и нимало не печалился
о дне прошедшем, потому что в прошлом дне он нес людям истину, учил их добру
и воздержанию. А еще отец Аркадий старался не думать о дне завтрашнем, он
приучил себя к этому издавна, чтобы не разочаровываться.
Настроение Василия Андреевича было тем более хорошим, что он получил
предложение фабриканта, с дочерью которого он уже имел счастье побывать
вдвоем на верхней палубе, а потом и в каюте, провести несколько месяцев у
них, в Германии, на берегу Рейна, на одной из загородных вилл. Это было не
столь уж, по большому счету, и заманчивое, но в его теперешнем положении,
весьма дельное предложение. Василий Андреевич принял его с благодарностью и
легким, несколько более домашним поклоном, чем обыкновенно кланяются
посторонним людям.
Неженатый, достаточно молодой еще человек, весьма интеллектуальный, с