"Вера Лукницкая. Пусть будет земля (Повесть о путешественнике) " - читать интересную книгу автора

Он - это человек. Возможно, мы или уже забыли, или еще не постигли
языка, на котором природа говорит с нами. Поэт убежден, что даже суеверия
вовсе не нелепости, а обломки иной, погибшей культуры.
- Сказку! Сказку! - теребили доктора дети. - Новую хотим!
- Нет, она не новая. Ей уже лет пятнадцать. Но я помню все так, как
будто я только что вернулся из того путешествия.
А заключается сказка в том, что по дороге в Тавастгус я встретил
человека, к которому всегда относился как к древнему скальду или к духу
скандинавских лесов и гор. Я и не мечтал, что буду с ним говорить, что он -
реальность... Это профессор Элиас Ленрот, великий поэт и собиратель древних
скандинавских песен - рун.
- Это он и есть колдун? - разочарованно спросил Миша.
- Нет, мальчик, подожди. Я даже не знаю, как ответить. Понимаешь, все
по порядку. С колдуна все началось. Все необычное. Ленрот был позже. Хотя он
больше чем колдун. Но Ленрот был потом. Мы с вашим дядей, а моим
гимназическим другом ходили по финским деревням. Мы оба хорошо знали законы
финского гостеприимства и потому запросто заходили в избу и располагались в
ней, как у себя дома, порой даже не обмолвившись с хозяевами ни единым
словом. Суровые северяне, так же, впрочем, как и жители жарких пустынь,
умеют часами молчать. Для нас без лишних слов землю возле дома посыпали
чистым ельником, матрацы набивали свежим сеном, а подушки - мягкими
душистыми травами. Представьте себе и такое: вы открываете дверь, входите и
обнаруживаете, что дом пуст. Вы располагаетесь, находите простоквашу,
сушеную рыбу, твердые, как камни, лепешки, приготовленные впрок из муки,
толченой коры и размельченного мха, съедаете все это с таким аппетитом,
будто это самая лучшая пища на земле, потом ложитесь на лапник и
переноситесь в благоухающий мир. А хозяева, возвратясь и найдя вас,
непрошеных гостей, в углу своей избы или на лавке, не побеспокоят вас ни
единым вопросом... Разве вам не покажется все это чудом?
Так вот, однажды из одной такой деревушки нас вывели на тропу, ведущую
к огромному озеру, и рассказали, что по дороге, верстах в пятнадцати, стоит
одинокая изба, в этой избе живет колдун, но до конца пути, то есть до самого
озера, отдохнуть больше негде. Мы обрадовались тому, что услышали, и
двинулись навстречу необыкновенному, ожидая, что, как в настоящих сказках,
деревья будут становиться все выше и мрачнее, лес - все непроходимее и
страшнее и что наконец после долгих испытаний и многих препятствий появится
таинственный домик, вроде нашей сказочной избушки на курьих ножках...
Но в течение всего пути лес был удивительно приветлив. Дятлы стучали
носами о стволы сосен и елей. Чарующее неумолчное пение синешейки -
финляндского соловья - сопровождало нас в пути. На одном крохотном озерце
нам удалось услышать даже голоса лебедей... Это бывает очень редко. К
вечеру, в лучах заката, а позже в призрачных сумерках уходящих белых ночей,
лес показался и впрямь волшебным. В вышине вдруг вспыхнули холодноватым
светом два совиных глаза. В кустах прошуршал ежик. Потом какие-то шорохи,
писки затем страшный, почти человеческий вскрик, и снова тишина.
- Колдун нас закружил, - шепнул мне Гибсон. - Избы нет, тропа теряется
во тьме.
Мы были взволнованы. Приключение нас не страшило, а только радовало.
Я влез на дерево и сразу увидел совсем рядом огонек. Пошли на него.
Шли, наверное, час. Огонек все время мерцал между стволами; он манил нас, а