"Вера Лукницкая. Пусть будет земля (Повесть о путешественнике) " - читать интересную книгу автора

Нет, он любил ее уже в детстве. Его "нянька" Петр читал ему
лермонтовские "Три пальмы". В этих чтениях родилась его пустыня. Она манила
миражами. Она мучила жаждой. В ее глубине таился оазис.
Оазис...
Это слово пронизывало искрящимся зеленым лучом! Оазис - это рай... Это
прохлада, это влага, это пальмы. Туда стремятся караваны.
Караваны...

Звонков раздавались нестройные звуки,
Пестрели коврами покрытые вьюки,
И шел, колыхаясь, как в море челнок,
Верблюд за верблюдом, взрывая песок.

В сознании мальчика сменялись картины: "...араб горячил вороного коня",
"узорные полы походных шатров..."

И белой одежды красивые складки
По плечам фариса вились в беспорядке.

Все это вместе - неведомая даль, чужие страны, путешествия.


Елисеев, тяжело приоткрыв глаза, смотрит на свою арабскую одежду.
Слабая улыбка трогает его губы. Улыбаться больно: губы потрескались.
Кругом песок, песок, слепящее солнце.
Желтые пески, желтые верблюды, желтый воздух... В полудреме наплывает
что-то, что связано с песком и жарой. Но что это? Он ясно видит деревянный
стол. На столе маленькие песочные часы. Это полковой доктор поставил
стеклянный сосуд с желтым песком, когда у Саши случился жар. Из верхней
колбочки песок сыпался в нижнюю. Доктор слушал пульс. А Саша смотрел, как
песок сыпался тоненькой желтой струйкой. Доктор переворачивал часы, и песок
сыпался опять. Песок сыпался, шло время, бесконечное время. Песок все
сыпался, песок струился солнцем...
С часами, с добрым доктором болеть уютно. За окном двор казармы,
часовой в промокшем тулупе, финские сырые леса... Песок был желтый и все
струился, струился...


Сквозь полузакрытые веки Елисеев видит башни, стены, они плавно
покачиваются в небе. Приближается лицо молодого араба.
- Ми-раж, - с трудом разлепляя запекшиеся губы, произносит Елисеев.
- Ни-ет, ни-ет мыраш... но, - улыбается черный юноша. - Вади Газы*.
Он подает Елисееву повод. С верблюда Елисеев соскальзывает прямо в
седло коня. Сон, усталость, жажда - все забыто. Елисеев мчится по пальмовой
роще навстречу неведомому.
Щебечут птицы. Кругом миндаль, гранаты и пальмы, пальмы...
Оазис.
Он глотает свежий воздух, словно нектар.
Стройная женщина, улыбаясь, подает кувшин с необыкновенно вкусной
водой. Он пьет, пьет до дна. Присаживается на камень и быстро-быстро пишет.