"Вера Лукницкая. Любовник, Рыцарь, Летописец (Три сенсации из Серебряного века)" - читать интересную книгу автора

В ее "Записных книжках", где десятки раз и уже даже в конце ее жизни,
она все вспоминает Лукницкого, ссылается на Лукницкого, разыскивает
Лукницкого, сама является к нему и т.д., она подтверждает, что Лукницкий
настолько авторитетен в работе по Гумилеву, что при сомнениях лучше
ссылаться на него.
Стихи ее он читал. Прочитал все. И не раз. И не только читал, но и
собирал из газет, сборников и других периоди-ческих изданий. И даже готовил
вместе нею переиздание ее сборника. И все же для глубокого, серьезного
восприятия чувственно-женских неразгадочных изысков ранней поэзии Ахматовой
в молодом человеке, ко времени их встречи, места как-то не нашлось. Оно было
занято Гумилевым. Может быть, абсолютное отсутствие женского счастья в
ранних стихах Ахматовой не импонировало жизнерадостному Лукницкому с его
оптимистичным настроем?
...Сколько раз я проклинала
Это небо, эту землю...
Я гощу у смерти белой
По дороге в тьму...
Буду тихо на погосте
Под доской дубовой спать...
Под крышей промерзшей пустого жилья
Я мертвенных дней не считаю...

В летящей, влекущей к путешествиям, преодолениям, к рыцарству поэзии
Гумилева, поэзии завораживающей, сказочной, пестрой и более близкой
начинающему поэту - романтик Лукницкий "потонул" совсем.
Но, когда свищут пули,
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать, что надо...

Что касается Ахматовой, то ее это обстоятельство нисколь-ко не огорчало
и не ущемляло. У неебыло достаточно солидных поклонников, высоко ценящих ее
поэзию. Ахматову устраивало в Лукницком внимание к ней во всем остальном: он
помогал ей в быту, в работе над биографией Гумилева, постоянно записывал ее
температуру. Она часто болела и очень внима-тельно следила за своим
настроением и здоровьем, потому еще чаще чем болела, она просто лежала в
постели и даже прини-мала людей. Павел Николаевич коллекционировал ее волосы
разных периодов, фотографировал ее в разных позах и в разное время дня и
ночи. А главное, она разделяла, а позже и весьма оценила негласное условие
постоянного записывания Лукниц-ким ее изречений. И она старалась:
фиксировала, корректиро-вала, отфильтровывала.
Твоею жизнью ныне причащен,
Сладчайший, смертный отгоняя сон,
Горя, тоскуя, пьяно, как в бреду,
Я летопись твоих часов веду...

Это ей нравилось.


Из дневника