"Вера Лукницкая. Любовник, Рыцарь, Летописец (Три сенсации из Серебряного века)" - читать интересную книгу автора

разговор с Анной Андреевной. - А теперь, вот, ждать почти целый месяц... Она
что-то важное хотела сказать", - повторил он.


Из карманного дневника


5 марта 1966. 13.30
Дача. Яркий солнечный день. Минуту назад - телефонный звонок. Перцов:
- Павел Николаевич, я должен сообщить печальную весть...
- Что такое?
Анна Андреевна умерла...
Душа моя упала и замерла... Почему, почему два дня назад, разго-варивая
с АА по телефону и записывая этот разговор, я подумал: "Не в последний ли
раз я слышу ее?"...
Каким звучным, бодрым был ее голос!
42 года! 8 декабря 1924 года...

А дальше? А дальше - 30 лет советской власти и почти столько же
расстрелу Гумилева с полным запретом его имени. Я успела родиться и вырасти.


Под стук колес 1948-го я услышала дальние-далекие и совсем знакомые
слова: "Да я знаю, я вам не пара, я пришел из иной страны"... "Еще не раз вы
вспомните меня и весь мой мир, волнующий и странный"... "Застонал я от сна
дурного"...
Павел Николаевич буквально "застонал" певуче мне в ухо...
Я отвечала, дерзковато улыбаясь, дразня тоненьким го-лоском: "Моя
любовь к тебе, сейчас, слоненок"...
Он не поверил! Как это может быть? И сразу запись в кар-манный дневник:
"Откуда, откогда в эту советскую тростинку с флейтами-руками явился
Гумилев?" Я, краснея, будто оправ-дываясь, рассказала о моих родителях. И
сразу спросила про завораживающие интонации в его декламации. Он начал
подробно объяснять, что перенял эту манеру от самой Ахма-товой, она,
оказывается, хорошо помнила, как читал стихи Гумилев, и, бывало, повторяла
их во время работы с Лукниц-ким.
- Стихи открывают "в сердце дверцу", - опомнился Павел Николаевич,
снова облив меня голубыми струями своих глаз...
Это - гумилевское - "Озеро Чад" я тогда еще не знала. Тем не менее,
появились еще две записи: на собственной книге Лукницкого про девочку
Ниссо - романтическая: "Пролетая семь небес и находясь на седьмом,
последнем, и совсем не желая спуститься с него..." и в карманном дневнике
неожиданная -смею думать - даже для него самого, прагматичная: "Надо
жениться не только на хорошей жене, но и на хорошей вдове".
Обе записи касались меня.
Первую я получила вместе с книгой и предложением. Здесь ясно: после
моего разъяснения по поводу стихов Гумилева и рук моих вопрос отпал сразу:
мы поженились. Прямо в вагоне дальнего следования. Он лишь воскликнул:
"Этого мне и не хватало как раз, у меня самого брат расстрелян" и пригласил
пассажиров на вагонную нашу "свадьбу".