"Вера Лукницкая. Любовник, Рыцарь, Летописец (Три сенсации из Серебряного века)" - читать интересную книгу автора

жизнь любых "чужих" следов... Сохраняла таинство личного бытия.
Павел Николаевич настолько это себе уяснил, что, запи-сывая тайно от
Анны Андреевны параллельно с дневником интимную связь с нею, даже...
шилейковскому псу - Тапу выдал псевдоним.
Если бы Гумилев был жив, он бы мог сказать об Ахматовой то же, что
позже горько высказал Пунин: "Анна, честно говоря, никогда не любила. Все
какие-то штучки, грусти, тоски, обиды, зловредство, изредка демонизм. Она
даже не подозревает, что такое любовь..."
Впрочем, Гумилев говорил об этом стихами.
Из логова змиева,
Из города Киева
Я взял не жену, а колдунью.
Я думал забавницу,
Гадал - своенравницу,
Веселую птицу - певунью.
Покликаешь - морщится,
Обнимешь - топорщится,
А выйдет луна - затомится,
И смотрит, и стонет
Как будто хоронит
Кого-то, - и хочет топиться...
... Молчит - только ежится,
И все ей неможется,
Мне жалко ее виноватую,
Как птицу подбитую,
Березу подрытую
Над очастью, Богом заклятую.


1911

Последние три года (1918 - 1921) Ахматова сильно тоско-вала о том муже,
который ей уже не принадлежал. Об этом, кроме известных фактов, говорят
живые записи Лукницкого.


Из дневника


19.04.1925
АА говорит про лето 18 года: "Очень тяжелое было лето... Когда я с
Шилейко расставалась - так легко и радостно было, как бывает, когда
сходишься с человеком, а не расходишься. А когда с Николаем Степа-новичем
расставалась - очень тяжело было. Вероятно, потому, что перед Шилейко я была
совершенно права, а перед Николаем Степано-вичем чувствовала вину".
АА говорит, что много горя причинила Николаю Степановичу: считает, что
она отчасти виновата в его гибели (нет, не гибели, АА как-то иначе сказала,
и надо другое слово, но сейчас не могу его най-ти - смысл "нравственный").

Когда Ахматова окончательно поняла, что статус жены и вдовы Гумилева