"Вера Лукницкая. Любовник, Рыцарь, Летописец (Три сенсации из Серебряного века)" - читать интересную книгу автора

"Значит, ты не от Пунина узнал?" Он тоже стал смущенно смеяться, а она так
истерически смеялась, что должна была встать и выйти из-за стола..."
АА: "А я еще Наташе Данько сказала, что он палку оставил". (Рыбаков
забыл свою трость у АА, когда был в последний раз.)
АА: "Но ведь тут я себя чувствую совершенно невинной: не могла я этого
предвидеть!" (что жена Рыбакова ревнует, так как в действи-тельности никаких
причин к ревности нет; АА даже пугает мысль о такой нелепости).

12.03.1925
О "Заговоре императрицы" (пьесе А. Н. Толстого и П. Е. Щего-лева):
"Я должна была с Людмилой1 сидеть в авторской ложе, со Щего-левыми.
Когда мне сказали это, я очень жалела - значит, нельзя было бы выражать свое
мнение...".

20.03.1925
Рассказывает, что у нее все "свекрови" Анны: мать В. К. Шилей-ко -Анна;
мать А. С. Л.2 - Анна; мать Н. С. - Анна; жена Н. Н. П.3 (тоже "свекровь") -
Анна и т.д.

22.01.1925
Когда я читал АА воспоминания Мандельштама о Н. Г., АА сказала мне: "Вы
смело можете не читать, если что-нибудь обо мне. Я вовсе не хочу быть вашей
цензурой. Гораздо лучше, если Вы будете иметь разносторонние мнения"...
...Я принес АА свой литературный дневник и стал читать. АА делала свои
замечания - некоторые фактические поправки.
АА очень огорчили дневники! "По этому дневнику выходит, что я злая,
глупая, тщеславная... Это, вероятно, так на самом деле и есть"...
...Моя вина - такой общий тон дневника, и я не хочу, чтобы по моей вине
можно было бы судить об АА ошибочно. Хулителей, не знающих действительного
образа АА, найдется много. Не хочу, не могу, н е и м е ю п р а в а л г а т
ь.
...Повторяю: скромность до застенчивости, доброта, благородство и
тонкость ума - вот характерные черты АА. Да, в обращении с посторонними АА
может показаться высокомерной, гордой, само-уверенной; но такой она может
показаться именно не знающим ее людям...
...Милая и ласковая, приветливая и простая; женственная, как только
может быть женственна женщина, и в то же время такой нежен-ский, ясный,
спокойный и светлый ум, объективный и проникновен-ный... и такая любовь к
искусству, совершенно бесподобное презрение к внешним, материальным
удобствам.
...Только выучив наизусть (выделено мной. - В. Л.) все выше-изложенное,
запомнив это и уверившись, приняв это как ключ к моему дневнику, можно
начинать его чтение.
Эти несколько первых житейских штрихов - конца 1924-го, начала 1925-го,
разбросанных, впрочем, десятками и сотнями по всему дневнику за годы
записей, часто ежеднев-ных, представляют, однако, Ахматову женщиной с живыми
женскими чертами. И эти черты вполне уживались в ней, не мешали ей
оставаться поэтессой и строить свой жизненный величественный образ, все
более зацикливаясь на себе - женщине.
А манера Лукницкого записывать - она не может быть ни спорной и ни