"Александр Лукин, Дмитрий Поляновский. Тихая Одесса " - читать интересную книгу автора

Пашка, посланный Алексеем узнать, что там такое, сообщил:
- Местран митингует. Ох и крику!..[1]
Алексей решил зайти взглянуть.
Пашка уже не раз бывал в театре на митингах и знал в нем все закоулки.
Он уверенно провел Алексея на балкон второго яруса. Они устроились в пустой
ложе сбоку от сцены.
Театр был красив. Затейливые лепные орнаменты покрывали барьеры его
полукруглых ярусов. Мерцала старинная бронза канделябров. Портьеры и обивка
кресел были из настоящего темно-красного бархата, и казалось странным, что
участники многочисленных митингов, происходивших здесь за последние годы, не
ободрали их на портянки.
В партере тесно набились местрановцы. Они принесли сюда крепкий запах
махорки, дегтя, сыромятных ремней и конского пота. Табачный дым пластами
вздымался к высокому потолку, расписанному порхающими нимфами и голыми
бородачами, удобно разместившимися на розовых облаках. Сквозь дым вполнакала
светили электрические лампочки.
Сцена была хорошо освещена. В глубине ее висело огромное декоративное
полотнище. Оно изображало африканский пейзаж. За столом, покрытым бархатной
портьерой, на фоне дикорастущих пальм и египетских пирамид восседал
президиум: пятеро здоровенных мужиков в приказчичьих картузах с высокими
околышами.
К самой рампе был выдвинут квадратный дирижерский постамент с пюпитром
вместо трибуны.
За годы работы в ЧК у Алексея накопился изрядный опыт по части подобных
митингов. Он довольно быстро разобрался в обстановке,
Прежде всего он заметил, что толпа митингующих отчетливо разделена на
две группы. Первую - большую - составляли ломовые извозчики, или, как их
называли в Одессе, биндюжники. Это были главным образом рослые, мускулистые,
громкоголосые люди, одетые если не добротно, то, по крайней мере, прочно: в
брезентовые куртки, поддевки, матросские робы. Некоторые щеголяли даже в
сюртуках и сатиновых рубахах ярких расцветок. Биндюжники занимали переднюю,
ближнюю к сцене, часть зала.
Прочие местрановцы - тележники, водители трамваев, грузчики, служащие
трамвайного парка - размещались сзади. Как нетрудно было понять, жилось им
похуже: лица изможденные, одежда в лохмотьях. Держались они особняком, с
биндюжниками не смешивались.
Наконец, присмотревшись, Алексей различил и третью категорию
участников: горластых, пестро одетых молодчиков, вроссыпь сидевших близ
сцены. Эти были сродни Пете Цаце...
Митинг проходил бурно.
Обсуждалось решение губкома партии об организации обоза для борьбы с
голодом. Служащие трамвайного парка, тележники и водители конок считали, что
губком надо поддержать. Но они были в меньшинстве. Биндюжникам решение
губкома пришлось не по вкусу. Расставаться с лошадьми и подводами, а тем
более идти в обоз, им не улыбалось.
К тому моменту, когда Алексей и Пашка явились на митинг, положение уже
определилось. Только что ушел со сцены дружно освистанный оратор, который
пытался доказать, что губком затеял нужное дело. Его место на трибуне занял
бородатый детина в брезентовой куртке.
- Говорить будет Ефим Паперник! - огласил один из членов президиума,