"Пол Лунд. PQ-17 - конвой в ад " - читать интересную книгу автораобморожений. Один молодой матрос потерял обе ноги, руку и часть второй.
После 11 суток в госпитале мы с моим другом сумели наконец выбраться наружу. Мы были единственными, кто оправился так быстро. Остальные моряки из нашей шлюпки хромали еще несколько недель. И это всего лишь после 72 часов в открытой шлюпке". Кое-кто из моряков воспринимал происходящее не без юмора. Например, Филлипс, третий помощник с "Олдерсдейла", вспоминал, как они вошли в большой зал, который был частью госпиталя: "Из сборного пункта нас по 6 человек за раз проводили в приемный покой. Поперек одного конца комнаты стоял ряд столов, и за ними сидели полдюжины пожилых русских матрон, похожих на высохшие яблоки. Они явно не знали английского. Кое-как с помощью знаков нам объяснили, что следует раздеться догола. Перед каждой матроной лежал журнал. Мы снимали с себя какую-то вещь, называя ее по-английски, и это название записывалось русскими буквами. В конце концов, мы добрались до кальсон и нательных рубах, и перед нами встал вопрос: а что делать дальше? После некоторой дискуссии нам разрешили остановиться, и мы двинулись дальше, в огромную душевую. Распылители висели довольно высоко, и душем управлял маленький мальчик. Он отрегулировал температуру, и тут вошли несколько мускулистых медсестер. Они намеревались мыть нас с помощью каких-то мочалок, укрепленных на коротких палках. Те из нас, кто выглядел наиболее мужественно, заслужили одобрительные отзывы. Из душа мы вышли в белых пижамах, которые стали нашей формой на долгое время. Мы гуляли, разговаривали, танцевали и даже спали в этих проклятых пижамах. Госпиталь был довольно уютным, но пища - простой и однообразной. Основой питания служила картошка. Мы ели ее с мясом и подливкой. Персонал, в успех. На английском почти никто не говорил, хотя старший врач - симпатичная женщина - говорила на английском с акцентом Средней Англии. При этом она ни разу не выезжала из России. Она была для нас лучом света". Артиллерист Эрвин с "Олдерсдейла" был среди тех немногих счастливчиков, которым требовался только трехдневный отдых. Он вышел из здания и увидел медиков, которые резали траву, похожую на одуванчики. "Мы поинтересовались на языке знаков, что они делают. Нам ответили: "Хороший суп". Это означало, что получится хороший суп, если туда бросить зайчатины. На обед была пшеничная каша с кусочками говядины. Но, похоже, эта корова умерла от старости". Наконец, пребывание в госпитале для Филлипса и его товарищей подошло к концу. "Нам вернули нашу одежду, причем типичным русским способом. Это был полный бардак, и церемония происходила в том же зале, где нас раздевали. Дверь открылась, и перед нами на пол вывалили кучу одежды - нашей одежды. С большим трудом мы кое-как разобрали ее; меняясь друг с другом, мы сумели одеться почти прилично. По крайней мере, мы избавились от пижам. Я сумел сохранить свой синий непромокаемый плащ. Он служил мне пальто, накидкой и плащом. После этого нас перевезли в приятный госпиталь, размещенный в гостинице "Интурист". Нас разместили на самом верхнем этаже по 6 человек в комнате. Матрасы; были тощими, зато в них жила масса соседей - свирепых клопов. Как только мы улеглись и погасили лампу, они сразу навестили нас, чтобы пообедать, причем не только одна семейка, а целое поколение. На следующий день мы попытались выкурить их с помощью парафиновых свечей, но не сумели. |
|
|