"Самуил Лурье. Успехи ясновидения " - читать интересную книгу автора

Усилием веры, модуляциями голоса исправляет сказочник беспорядочный ход
событий. Поэтому его так легко принять за доброго волшебника. И мы видим
Андерсена героем пьесы Шварца или новеллы Паустовского: бесстрашный,
беззащитный, мудрый мечтатель.
Но, сколько можно судить, он скорее походил, особенно в молодости, на
Вильгельма Кюхельбекера - то есть на тыняновского Кюхлю. Странная
внешность; неуклюжие манеры; ребячливые выходки, в которых добродушие
перемешано с исступленной верой в высокое предназначение.
Они были почти ровесники - Андерсен лет на пять моложе. С годами
сходство прошло: слишком разнились обстоятельства и судьбы. Кюхельбекер
порою впадал в отчаяние и бешенство, Андерсен - в уныние. Вильгельм
Карлович вечно пылал то любовью, то враждой, а Ханс Кристиан провел жизнь в
прохладе себялюбивого целомудрия и никого не любил, только путешествовал и
сочинял. Кюхельбекер и Андерсен были оба романтики: один был недоволен
собой и целым миром, другой хотел нравиться всем и безусловно веровал, что
провидение шествует об руку с прогрессом.
Он на собственном опыте убедился, что мечты сбываются, что человека
окружает настоящий заговор добрых!
"Жить ему было не на что, - читаем в биографии Андерсена, - и в тот же
вечер, отчаявшись, он отправился к директору консерватории, итальянцу
Сибони, в доме которого как раз принимали гостей. Кухарка помогла мальчику
проникнуть в переднюю, где его заметили..."
Вот откуда в сказках Андерсена этот мотив: бедный мальчик заглядывает
из прихожей в господские комнаты, а там вокруг сверкающей елки веселятся
разряженные дети! Но дальше:
"Пение и декламация Ханса Кристиана понравились Сибони и его
друзьям... Самую же. большую помощь оказал Хансу Кристиану состоящий в
дирекции театра статский советник Ионас Коллин. Он выхлопотал у короля
Фредерика VI ежегодную стипендию для Андерсена. Кроме того, юношу приняли
бесплатно в гимназию города Слагелъсе".
Неудивительно, что свои пространные мемуары Андерсен назвал "Сказка
моей жизни". Эта биография не терниста. Беспечальный путь наверх,
странствие Гадкого утенка навстречу невероятной, неминуемой удаче. Слава,
чины, дружба титулованных особ. Премии, награды, пышные юбилеи, грандиозные
похороны и, наконец, бессмертие. Настоящее литературное бессмертие - вечное
имя, вечная память и любовь. Да, похоже на сказку. Казалось бы, человек не
совершил ни единого значительного поступка, зато изготовил уйму
патриотических стихотворений; жил как бы вне истории, тешась происками
мещанского тщеславия... Этого, разумеется, довольно, чтобы преуспеть, но
неимоверно мало для того, чтобы заслужить восхищение Гейне и Диккенса
(кстати: разве Оливер Твист - не Гадкий утенок, разве Крошка Доррит - не
Дюймовочка?) и стать непременным спутником наших детских воспоминаний.
Был ли он гением, этот безобидный, плодовитый, сентиментальный
писатель? Во всяком случае, он с необычайной отвагой выдумки, с неколебимой
наивностью защищает последние иллюзии девятнадцатого века. Кто знает, будь
Андерсен вполне человеком своего времени и возраста, не останься навсегда
провинциальным подростком, - может, и не удалось бы ему высказать
очарование душевного уклада, покоящегося на любви, добродетели и чести -
понятиях затейливых и прочных, словно архитектура старинного европейского
городка...