"Самуил Лурье. Разговоры в пользу мертвых" - читать интересную книгу автора

чтобы его, Даниэля Фо, назначили министром или, на худой конец, лорд-мэром
Лондона. Король-папист ни за что не сделал бы этого: все Фо были пуритане,
отец даже прочил Даниэля в проповедники. Следовало возвести на престол
протестанта. И молодой (тридцати не было) купец ввязался сперва в один
переворот (бесславный, еле удалось спастись), затем в другой (успешный,
"достославный"), и затесался-таки в окружение нового короля, Вильгельма
Третьего, и заинтересовал его своими проектами...
А корабли тонули, кошки дохли, вино портилось, но что хуже всего -
кредиторы не хотели ждать, пока расширится производство черепицы. И в один
печальный день 1692 года конфидент короля оказался перед выбором - заплатить
долги (семнадцать тысяч фунтов!) или отправиться в тюрьму. Он предпочел
скрыться из столицы и, пока влиятельные, "очень влиятельные" друзья
урезонивали кредиторов, написал, живя на нелегальном положении, свою первую
книгу - "О проектах". Она теперь забыта, хотя другого автора прославила бы:
чуть ли не все идеи, высказанные в ней, осуществлены: подоходный налог,
пенсионное обеспечение, система страхования, сберегательные кассы, женское
образование - словом, все, кроме разве налога на авторов (пять фунтов с
книжки, два шиллинга с брошюры) в пользу умалишенных.
"Это сочинение, - говорил Бенджамин Франклин, - полное светлых мыслей и
новых справедливых взглядов, сильно повлияло на мой ум; вся моя система
философии и морали изменилась. Главные события моей жизни и участие, которое
я принял в революции моей страны, были в очень значительной степени
результатами этого чтения".
А кредиторов удалось склонить к уступкам, и вчерашний банкрот, выплатив
часть долга, опять объявился на лондонской бирже. Пошло самое суматошное и
привольное десятилетие его жизни. Правда, доброе имя в деловых кругах
считалось обесчещенным, и неоплаченные векселя ждали своего часа в сундуках
недругов. Но это не помешало приобрести доходный дом в Вестминстере, и
выстроить дачу на берегу Темзы, и кататься по реке на собственной
увеселительной барке, и стать завсегдатаем Нью-Маркетских скачек, где
собиралась вся знать. Он прибавил к своей фамилии аристократическую частичку
"де" (1695 год), сочинил себе герб - три грифона на красно-золотом поле - и
латинский девиз "Laudatur et alget", что в переводе означало: "Достоин
похвалы и этим горд". И королева совещалась с ним относительно планировки
дворцовых садов, король подумывал о том, чтобы исполнить его мысль об
экспедиции к устью Ориноко, и любой член парламента почитал за честь
накормить Дефо обедом в харчевне у Понтака (обед - пять шиллингов, бутылка
старого вина - семь); а черепичный завод благодаря правительственным заказам
процветал (больше ста рабочих, и каждый получал около трех шиллингов в
день), и к тому же доходные должности сами плыли в руки. Смотрите, говорили
зеваки, разглядывая какую-нибудь праздничную процессию, вон идет Даниэль
Дефо, тот самый, сборщик налога на стекло, контролер королевских лотерей,
доверенное лицо монарха, придворный, богач, поэт.
Да, и поэт, - ведь кроме политических брошюр и газетных статей он писал
теперь и стихотворные сатиры, и стихи эти, низкого качества, но очень едкие,
были замечены в мутном море бесцензурной и анонимной уличной литературы и
создали автору уйму врагов и одного-единственного друга. Потому что самая
знаменитая из них - "Чистопородный англичанин" - была написана в защиту
короля: в ней осмеивалось чванство истых, так сказать, бриттов, а Вильгельм
Третий был голландец, как и предки Дефо.