"Самуил Лурье. Разговоры в пользу мертвых" - читать интересную книгу автора

Свобода последнего слова
Окончательный вариант


ГЛАВА ПЕРВАЯ. ТОЛКОВАНИЕ СУДЬБЫ


Любовь и слава Франческо Петрарки


"От Франциска Петрарки потомству привет.
Ты, может быть, услышишь что-нибудь обо мне (хотя и то сомнительно,
чтобы мое малое и темное имя проникло далеко через пространство и время), и
может быть, ты пожелаешь узнать, что за человек я был и какова была судьба
моих сочинений, особенно тех, о которых слух дошел до тебя или которых
бедное название ты слышал. И о первом суждения людей будут различны; ибо
почти каждый говорит так, как внушает ему не истина, а прихоть; и нет меры
ни хвале, ни хуле".
Странная мысль обратиться с посланием к нам явилась у Петрарки
незадолго до смерти, но он всю жизнь готовился к этому шагу. Память о
будущем никогда не покидала его. На старинных гравюрах Петрарка изображен в
профиль. Он и жил вполоборота к своему веку, томился в Треченто, как на
глухом полустанке, рассылал письма в разные концы истории: к Цицерону, к
Вергилию, к Гомеру, к потомству. "Ибо время, в которое я жил, было мне
всегда так не по душе, что, если бы не препятствовала тому моя привязанность
к любимым мною, я всегда желал бы быть рожденным в любой другой век и, чтобы
забыть этот, постоянно старался жить душою в иных веках..."
От современников своих Петрарка только и хотел, чтобы они гулом похвал
и восторженными рукоплесканиями дали знать о нем в будущее. Для этого и
добивался почестей. Так боялся быть похороненным заживо под обломками
столетий! Слава имени не вечна, - говорит Сципиону тень его отца в поэме
"Африка", - поникнет могильный холм и мраморное надгробие с надписью
разрушится - это будет вторая смерть. Дольше держатся слова, сохраненные в
славных писаниях... Но к чему все это? И книги умирают, и с их смертью
наступает для человека третья смерть...
Забвение подкрадывается к Петрарке. Раньше всех канули в Лету его
латинские сочинения, все эти глубокомысленные трактаты "О средствах против
всякой фортуны", "Об уединенной жизни", "О досуге монахов", "О знаменитых
мужах"... Потом затонула торжественная "Африка", за нею - прочие поэмы,
эклоги, тяжелые тома писем. Удерживаются на плаву только две книги -
"Канцониере" и "О презрении к миру". Но и они переходят в исключительную
собственность историков литературы.
Однако имя Петрарки не тускнеет, и славе его ничто не грозит. Он из
истории перешел в легенду, из автора стал персонажем романа, и даже те, кого
оставляет холодным его поэтический гений, восторгаются его любовным
постоянством.
Нам давно уже дела нет ни до Столетней войны, ни до Авиньонского
пленения, нам нелегко отличить гвельфа от гибеллина; свирепый миланский
тиран Галеаццо Висконти забыт столь же прочно, как интеллигентный