"Оскар Лутс. Лето (Картинки юношеских лет)" - читать интересную книгу автора

- Черт его знает, когда еще соберусь, - отвечает Тоотс. - Все будет
зависеть от здоровья. А может, и вообще больше не поеду обратно в Россию...
хыкк!.. Ведь каким бы ты барином там ни был, а все под чужим началом ходишь.
Здесь вот, дома, сидишь себе на пороге сарая, и приходят тебе в голову
всякие довольно-таки приятные мысли. А что, если бы взять Заболотье в свои
руки да сделать из него образцовый хутор... Да... Приезжайте тогда в
Заболотье учиться, как надо хлеб сеять, скот разводить, увидите, что значит
система. Да, да... хыкк! Вы, дурачье, не думайте, будто я не знаю, что с
хутором делать. Ого-го! Он в моих руках - что дудочка. Конечно... гм...
гм... со стариком будет еще немало стычек, но с ним я справлюсь. У меня там
на дне чемодана кое-что припасено, стоит мне эти рублики извлечь на свет
божий, как старик согласится. Но пока пусть все остается как есть, я сперва
чуточку осмотрюсь, подожду, что будет, а уж потом мы...
При этом Тоотс берет со стола бутылку и разливает по стаканам
желтоватый пенящийся напиток. Все пьют, Тоотс кричит: "За ваше здоровье!", а
Имелик с еще большим подъемом наигрывает новую мелодию, которая
припоминается друзьям смутно, словно сквозь туман. С лица Кийра исчезает
лукавая улыбка, его серые тусклые глазки почти с испугом глядят на
приятелей, и когда он, отойдя от стены, приближается к столу, то походка у
него оказывается странной, кособокой, как у собаки.
- Нет, - произносит он наконец. - Мне денег не жаль, мне ничего не
жаль, но я страшно боюсь - вдруг я таким останусь, как сейчас.
- Чего это ты? - удивленно спрашивают его однокашники. - Какие деньги?
Каким это ты боишься остаться?
- Видите ли... - бормочет Кийр и снова опирается о стену. - Видите ли,
у меня голова кружится. Я, наверное, пьян. Я не переношу этого... этого...
ну как его?.. пива. Голова моя... Вдруг я таким и останусь - что тогда?
Звонкий хохот покрывает эти полные отчаяния слова. Вошедшие в эту
минуту парень с мельницы и бородатый крестьянин вопросительно глядят на
смеющихся, потом переводят взгляд на тощего рыжего человечка, который,
прислонившись спиной к стене, выставляет вперед то правую, то левую ногу,
словно опасаясь, что в любое мгновение может грохнуться на пол.
- Да, да, - поддразнивает его Тоотс, - именно таким ты и останешься. От
этой хвори никто еще не излечивался. Теперь ты на всю жизнь калека. Иди
сейчас же к старому Кийру и скажи ему: "Корми меня и пои меня, шей для меня
одежду, сам я больше ни к чему не способен, кривой я и кособокий, как
еврейская буква, и башка у меня сейчас такая дурацкая, еще хуже, чем раньше,
и дурацкой она навеки и останется". Так и скажи старому Кийру, а мы придем
да поглядим, что он с тобой сделает. Хорошо было раньше надо мной
потешаться, да еще пальцем указывать и приговаривать: "Гляди, какой у него
вид!" Теперь сам в беду попал! А Тоотс, видишь, сидит себе за столом, как
герой, и в ус не дует.
По этому поводу вновь и вновь наполняются стаканы, все пьют и кричат:
"Ваше здоровье!", поют какую-то песню, Имелик играет на каннеле марш и
кто-то отпускает шуточки, главным образом по поводу несчастного рыжеголового
парня, с каждой минутой все более впадающего в мрачную меланхолию.
Под конец танцуют еще какой-то удивительный танец, только что
придуманный, вместе с его названием, Тоотсом. Этот на первый взгляд очень
несложный танец, задуманный главным образом для того, чтобы подразнить
Кийра, вскоре становится популярным во всей округе и его потом часто танцуют