"Аркадий Львов. Мой старший брат, которого не было (Сборник "Фантастика-65")" - читать интересную книгу автора

И сейчас возится, и я не могу заснуть. Отчего это он возится? Может, от
соков, которые в нем ходят? Иди ему просто хочется так - стучать в окно?
Но деревья не могут хотеть, у них нет мозга. У кого нет мозга, тот не
может хотеть. А червь? У него ведь тоже нет мозга. И у гусеницы нет, и у
медузы. Один раз при мне медуза всосала в себя краба, и я сквозь ее зонт,
синий с розовыми жилками, видел его. Он был неподвижный, с растопыренными
клешнями и лапками, как заспиртованный в банке.
Медузы бывают огромные - с ведро, с бидон. Они похожи на собачьи грибы:
тоже с одной ногой, но очень толстой и растрепанной внизу, как будто на
одной ноге целая дюжина стоп.
Если бы они умели танцевать, они танцевали бы на этой своей одной ноге
с дюжиной стоп. И был бы у них город одноногих, и все они, одноногие с
двенадцатью стопами, были бы босые, потому что в воде не нужны туфли.
Только в скалах они надели бы туфли, чтобы не пораниться. В скалах
пораниться - это запросто, и хоть как зажимай рану, а кровь хлещет и
вьется бешено, будто змея, которой отрубили голову.
За буйком есть скалы - в том месте, где вода чернильно-синяя, почти
черная. Я не люблю это место, я боюсь его. А они тащат меня туда. Зачем
они тащат меня? Я же сказал им, что не хочу туда, что боюсь. А они тащат.
"Ну, не надо, я же прошу вас: не надо. Я же честно сказал: мне страшно". А
они смеются, они ничего не понимают, они не люди. Ох, как гадко они
смеются! Нет, это люди, переряженные одноногие люди, и они хотят утопить
меня. И они утопят меня, они утопят меня...
Когда они зажали мне рот, закрыли глаза и я перестал дышать, кто-то
схватил меня за волосы и дернул, так дернул, что все те, переряженные,
разлетелись маленькими серебристыми рыбешками и я увидел, что это фиринки,
которые боятся всего на свете, даже морских коньков, даже мидий. И мне
сразу стало легко дышать.
Я проснулся. Горела настольная лампа. Мама спала, обхватив себя руками.
Было без пяти минут одиннадцать. Значит, прошло всего пять минут, а мне
совсем не хотелось спать, и я точно знал, что проснулся для того, чтобы
решать задачу, и, самое главное, решение уже было готово в моей голове.
В городке двенадцать жителей, одна треть их - одноногие. Значит, им
нужно четыре сапога - по одному на человека. Половина остальных, то есть
четыре жителя из восьми, ходит босиком, а четверым обувающимся нужно
восемь сапог. Всего, значит, двенадцать: четыре плюс восемь - двенадцать.
Стало быть, число сапог равно числу жителей.
А что, если жителей триста, тысяча или пять тысяч? Ведь таких городков,
где двенадцать жителей, не бывает. Я пересчитал, и опять получилось то же:
в первом городке - триста сапог, во втором - тысяча, в третьем - пять
тысяч. Значит, при таком условии, как в задаче, число сапог всегда будет
равно числу жителей.
Я хотел разбудить маму и сказать ей: "Послушай, какую трудную задачу я
решил". Я даже руку на плечо ей положил, чтобы растормошить. И раздумал.
Я лег. Настроение у меня было хорошее. Очень хорошее, как тогда, в
июне, когда я наловил за день двадцать девять бычков. В городе, на
Ласточкиной, Гаванной, Дерибасовской, все смотрели на меня и удивлялись:
"Киты прямо, а не бычки. Продашь, мальчик, а?" - "Нет, - говорил я, - не
продаются. Не продаются. Не продаются".
И так я до самого вечера ходил по городу, и прохожие оглядывались на