"Е.Львова. Происшествие (Журнал "Знание - сила", 1991, N 1)" - читать интересную книгу автора

том дому, и твой малый с ними. Покричи сперва, они чужих стерегутся, от
Мананы, мол. Хоть палку сломай на дорогу, устанешь.
Хилые сосны, зябкий можжевельник. Лишайники и труха. Поодаль орешник.
Роберт пригнул было послушный стволик, да жалко ломать. Смотрит - старухи
уже нет. Сыроежка только краснеет с налипшей хвоей.
- Манана! - крикнул он.
- На-на! - отозвался лес. Эхо вернулось. Лихорадка действия затрясла
его. Откликнулась одинокая птица. Она жалобно перебирала свой небогатый
словарь, искала забытое слово.
А раньше птиц тут не было, так говорили. Хотелось есть. Роберт
потянулся сорвать сыроежку, но она пропала. Вытащил из кармана рюкзака
фляжку. Фляжка выскочила с каким-то свертком. Ломоть серого хлеба, белый
ноздреватый сыр. Это был армянский "лори". Марьям, наверное, сунула. Он не
сказал ей, что едет в Спайсы. Она и так догадалась. Она всегда
догадывалась. Стоило подождать два дня, и можно было бы лететь вертолетом,
а там - со всеми, по канатке.
Его сорвала с места режущая тревога. Словно консервная банка с острыми
краями поворачивалась внутри, а тут еще связь со Спайсами прервалась. И он
уехал, никого не предупреждая. До развилки рейсовым автобусом, а дальше -
пешком. Марьям бродит теперь по пустой квартире. С утра начнут звонить со
студии, и Марьям придется выкручиваться. И ведь все равно ей никто не
поверит, что она не знает, где он. Детским от неловкости голосом будет
объяснять, что Роберт Терентьевич, по-видимому, уехал повидать семью. Да,
по-видимому, - точно она не знает. Заложницей своего несчастья сделал он
эту стремительно стареющую девочку.
Птица вдалеке горячо, сбивчиво возражала. Хлеб был не похож на хлеб. В
корке запеклись травы и зерна. Роберт присел на корягу и отломил кусок.
Хлеб был горячий. Ему стало жутко. Птица забормотала свою жалобу-молитву.
"И спасибо не сказал", - укорил Кайдалов-старший. Терентий все время был
рядом, только увидеть его Роберт никак не мог. "Хлеб наш насущный", -
произнес Роберт неуверенно. "Даждь нам днесь", - отозвалось внутри. Роберт
повторил. Птица откликнулась суетливо и настороженно. Хлеб крошился.
Роберт не спешил. Он не знал, далека ли будет его дорога.
На горелое место вышел сразу. Обогнул справа, удивясь ровной
правильности недавнего, видно, пожарища. Сбоку расколотый пополам ствол
удерживал, оберегая, в обгорелых корявых лапах легкий стволик молодого
деревца со свежей кроной. И такое обилие ягод - рыже-красных. Сорвал одну.
Горький вкус терпения был ему уже знаком. Сбоку зашелестело, но он не
обернулся. Он шел все тише. Сизо-голубая птица карабкалась по стволу,
цепляясь коготками и глухо тукая клювом.
Роберт поднес ей на ладони крошку хлеба. Не взяла. Не улетела. "Хозяин
- барин", - будто обиделся Роберт. Птица свистнула протяжно и тонко.
- Слушай, ты, крылатый. Адрес такой: Малая Ямская, дом одиннадцать
дробь три, угловой. Третий этаж. Квартира шестнадцать. Марьям Аршаковна
Степанян. Кланяйся, проси простить.
Голубой свистнул. Роберт настаивал. Лес зашумел. Надо бы идти. Ветла
согнулась до земли. Обошел. Другая, пробитая молнией, сияла ровным овалом.
"О", - сказал Роберт, обходя дерево. Замусоренная поляна открылась
взгляду. Проволочная клетка зазвенела, когда он отворял дверцу. Бочка была
почти полной. Роберт заглянул. Водомерка суетливо стрекала по воде. Он