"Михаил Львовский. В моей смерти прошу винить Клаву К." - читать интересную книгу автора

с толку, но не меня. Когда пластинка кончилась, я некоторое время твистовала
под швейную машинку. Потом мне это надоело, и я заскучала.
- Мам... что бы мне поделать, только бы не почитать?
- Переверни пластинку, - посоветовала мама, стараясь, чтобы ни один
мускул не дрогнул на ее лице.
Это был дельный совет, и я снова принялась развивать чувство ритма.
- Мам... скажи правду... я очень глупая, как считают некоторые?
- А как ты сама чувствуешь?
- Сама я этого не чувствую.
- Правильно делаешь, - сказала мама. - Плюнь на некоторых.
- На учительницу? Если б не Сережка Лавров, я бы все три года в первом
классе просидела.
- Не будь Сережки, нашелся бы другой, - сказала мама.
Это меня возмутило:
- Я ему клятву дала!
- В чем?
- В чем надо, - ответила я.
- Не сдержишь! - уверенно сказала мама.
- Нет, сдержу! - разозлилась я. - Два с половиной года сдерживала. Нас
все время рассадить хотели, а мы все равно за одной партой сидим.
- Ты, Клава, неглупая девочка. У тебя просто другой ум. У твоих подруг
один, а у тебя другой. Но их ума тебе не надо. Своим живи.
Это меня устроило.
Бумажными салфетками мама осторожно стала снимать косметическую маску.
Я затаила дыхание. Потом мама сняла косынку и тряхнула волосами. Тут я, как
всегда, простила ей все. У меня мама очень красивая.
- Вот я, например, всю жизнь своим умом жила и никогда об этом не
жалела! - весело сказала мама и вместе со мной заплясала твист. У нее тоже
очень хорошее чувство ритма и замечательная непринужденность в движениях. -
Главное, не надо никогда ни о чем жалеть! - еще веселей сказала мама.
Мы так танцевали, что в серванте зазвенела хрустальная посуда.
Затряслись на подставках мамины глиняные, гипсовые и бронзовые скульптуры -
всякие бюсты, надгробья, фигурки танцующих балерин...
Моя мама скульптор, и на тех ее работах, которые выставлялись, блестели
медные пластинки: "В. С. Климкова. 1968 год".
- Меня Неонила Николаевна вчера из хора выгнала, - сообщила я маме,
приседая в твисте почти до пола. У меня это здорово получалось. - Говорит,
что слуха нет.
- Он у тебя внутренний. А главное в жизни чувство ритма. И этого у тебя
никто не отнимет.
- По арифметике за контрольную двойка! - Стараясь перекричать Прэсли,
подсовывала я маме новости, о которых лучше всего сообщать в подходящую
минуту.
- А куда Сережка смотрел?
- Он ногу на брусьях растянул. У него справка была.
- Значит, теперь исправишь, - бодро ответила мама. А когда Прэсли
перестал надрываться, мама схватила меня на руки и начала целовать.
Целовала, целовала, пока не заплакала.
- Что ты, мамочка? Не плачь, мамочка! - старалась я ее успокоить.
Мама притихла, а потом посмотрела на меня, как будто в первый раз