"Андрей Лях. Реквием по пилоту (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Все уже без толку. Слишком поздно. Все уже опоздали и опоздают. Слишком
долго я был одинок, слишком долго боролся с собой... чего-то не хватило,
перегорел, короткое дыхание. Того, что могло быть, мне уже никто не
вернет, да я уже больше ничего и не прошу. Вот ты говоришь, Захаров берет
меня в группу - надо бы рехнуться от радости, а мне только страшно. Я же
не смогу, нет во мне интереса... ничего нет. Любви нет - и нет сил
бороться с этим. Я, наверное, болен. - Эрликон поежился. - Чепуха какая...
и любил, и с ума сходил, но, вот видишь, выдохся. Доконали-таки меня, -
добавил он, глядя в сторону. - Еще лет сорок, не меньше, тащиться,
холодно, пусто, муки... Устал я.
И про себя добавил: "Дудки".
В этог момент беседы Скиф на секунду прикрыл глаза темными веками, а когда
поднял их, то посмотрел на Эрлена взглядом, словно бы необычно рассеянным.
Ах, надо было бы обратить внимание на этот взгляд и потом, когда события
уже сорвались в карьер, вспомнить, но по юношеской неопытности Эрликон
внимания не обратил и не запомнил, слишком уж был увлечен собственными
горестями, а очень и очень зря.
- Хочу только одного, - сказал Скиф, глядя уже вполне обыкновенно. -
Хочу, чтобы ты не забывал, что и мать, и отец, и я - мы все тебя любим и
стараемся сделать все, чтобы тебе жилось хорошо. Ты улетаешь сегодня?
- Да, в ноль пятнадцать из Атакамы.
- На две недели?
- Да.
- Послушай, я мог бы устроить тебе отпуск.
- Нет, дядя, я как раз собираюсь обойти Эдгара.
- Желаю удачи. Вернешься - поговорим.
Эрликон подхватил сумку, кивнул и вышел. Скиф в задумчивости подпер голову
рукой, не сводя глаз с закрывшейся двери. А внизу суетились почтовые
автоматы.

В отражении на черном стекле можно было различить лишь силуэт с завитками
волос да три светлых пятна - на виске, носу и скуле. Сквозь него
проносился такой же черный лес, мосты, столбы, редко - дома, еще реже -
одинокий огонек. Стоя у окна, Эрликон некоторое время меланхолически
рассматривал себя - волосы, как всегда, ему понравились, все же остальное
- длинная голова на сутулых плечах - вызывало чувство отстраненной
постылости. Беспокоил разговор со Скифом - черт дернул его за язык, да и
не сумел сказать, что нужно, скомкал, показался дураком и неврастеником.
Воспоминание о недавней заминке обжигало внутренности. В каком-то
документальном фильме давным-давно был эпизод расстрела - дымные струи
пробили человека насквозь, вылетели с клочьями из спины, заплясала белая
рубашка, плечи подпрыгнули, человек согнулся и упал. Конфликт, неловкость,
любой глупый случай - а попробуй избежать глупых случаев! - дьяволами
выворачивались из памяти и вызывали ощущение, будто и его протыкает
раскаленный прут так, что самому впору обхватить ребра руками, скрючиться
и упасть на землю лицом вниз.
Кто знает от этом? Никто. Покалеченные души столь же скрытны, сколь и
живучи.
Ничего, думал Эрликон, ничего. Скоро конец. Жизнь лепит человека,
накручивает бездумно, а потом вполне честно предлагает - познай себя. Что