"Андрей Лях. Реквием по пилоту (Роман) " - читать интересную книгу автора

неясная, но юная фигура, а у дверей привалился все повидавший
ветеран-"харлей" - мастодонт в мире мотоциклов - тяжеловесно-логичное
нагромождение хромированной стали - с буйволовыми рогами руля и Ракетными
дюзами выхлопных труб. Правда, зеркальный блеск его частей был
основательно ободран, время обнажило красное мясо коренной металлической
стати и обратило белизну цифр на шкалах в желтизну и зелень.
Эрликон откатил чудище и распахнул дверь, впуская в дом ветер и
разнотональный гул прибоя, отыскал перчатки и затолкал в карман, с минуту
подышал морским воздухом, потом снова поднялся наверх и там приоткрыл
дверь в конце коридора.
В это безалаберное логово, выстроенное на самом конце Хельской косы, он
приехал прямо из госпиталя уже позно вечером - через Бремен, через
старенькую баржу-паром, на которой стоял среди ветра и водяной пыли,
машинально стирая влагу с зеркал мотоцикла - надеялся, конечно, на встречу
и разговор с Кристиной, надеялся непонятно на что, а откровенно говоря -
на чудо. Мотоцикл этот был его единственной значимой собственностью,
давний подарок матери, и во время каждого летнего ухудшения состояния его
хозяина машину вслед за ним отвозил в госпиталь Военно-Морской академии
институтский фургон.
Естественно, вышло, что надеялся Эрлен напрасно, угодил на собственный
бестолковый юбилей, все, как всегда, смешалось и спуталось, и разговора
никакого не получилось. Впрочем, с Кристиной все ясно и без разговоров, и
не бывает чудес в наше время.
За стеклянной дверью с травленным "под мороз" узором посреди комнаты
возвышалась резная кровать, а на ней, под свесившимся до пола одеялом,
спали парень и девушка. Обладатель страхолюдной физиономии в задумчивости
уставился на них и так простоял некоторое время, прислушиваясь к тому, как
перекатывается в нем тоска, черная, будто нигерийская нефть. Она быстро
сгущалась, и ее твердые пальцы безжалостно скручивали внутренности,
превращая муку душевную уже в телесную.
Эдгар и Кристина, думал Эрликон, вот уж действительно в самом деле. Почему
я вас сейчас не убиваю? Потому что глупо было бы, перед тем как уйти,
наплевать во все колодцы, зная, что тебе из них никогда не пить.
Я не сержусь. Ни на вас, ни на кого вообще. Так вышло. Таков закон
природы. Я нежить. Я появился на свет благодаря медицинскому ухищрению и
существую благодаря ему; все мои напасти закономерны, но приветствовать
эти закономерности я не собираюсь.
Была бы впереди цель - можно было бы потерпеть. Но цели нет. А мне еще
двадцать и тридцать лет ударяться обо все острые углы, и так до самого
конца. Для чего?
Хорошо. Допустим. Вдруг привалит какое-то счастье. Вдруг. Кто знает,
подхватит какая-нибудь струя. Все равно. Поздно. Во мне уже все умерло.
Ничему я больше не поверю и ничего не смогу. Прощайте, любезные мучители,
мне не выпутаться из моих дебрей.
Он оттолкнулся от стены и пошел прочь, полный мрачного юношеского
самодовольства от стройности собственной логики.
Родителей, которые сходили бы с ума и потом утратили бы смысл жизни, у
меня нет. Я свободен. Выбор мой ничем не стеснен. Скиф? Скиф должен меня
понять.
Шестицилиндровый мотор "харлея" завыл, загрохотал, в доме все