"Андрей Лях. Реквием по пилоту (Роман) " - читать интересную книгу авторавыслеживать и нападать на каких-то странных людей, его вовсе не смущало,
даже наоборот - на том стоим, услуга за услугу, а лишние вопросы жизнь не удлиняют. Гуго Звонарю, явившемуся в наш век прямиком из внеземельного средневековья с его баронами и лесными разбойниками, Скиф представлялся типичным ученым, а стало быть, колдуном, магом и чернокнижником. Такое суждение Гуго вынес из знакомства с владыкой своего родного края принцем-регентом Ричардом Длинноруким Тратерским, буйным алхимиком и некромантом, и несколько наивно считал, что если уж кто занялся наукой, то волей-неволей должен идти всяческими дьявольскими путями и при необходимости платить за это дьявольские деньги. Гуго Сталбриджу еще предстоит сыграть в нашей истории весьма значительную роль, но пока вернемся к Пиредре. К началу событий ему - второй раз в жизни - перевалило за пятьдесят, а выглядел он едва-едва на сорок, дела его шли превосходно: поддерживаемый самым могущественным из тайных управлений, Рамирес в своей сфере уверенно теснил конкурентов; музыкальный бизнес, звукозапись и профсоюзы несли ему дань официально и неофициально, и в европейском списке "крестных отцов" бывший барселонский мальчишка прочно занимал верхнюю строчку. Был ли он счастлив? Нет, не был. Напротив, на рубеже шестого десятка Рамирес вступил в пору психологического кризиса - жесточайшего по форме и необъяснимого по сути. И здесь в гангстерской саге начинается самая темная по смыслу строфа. Психический сдвиг, настигший Рамиреса в самом расцвете его поприща, столь же непостижим, как и все, происходившее под этой каталонской шевелюрой. Вначале было просто беспокойство - зудящее чувство, невнятно напоминающее ощущение опасности. Рамирес, как и всегда, реагировал молниеносно: проделал все необходимые вольты, обманные ходы, и зрачки пистолетов - колодцы смерти - с готовностью уставились в окружающее пространство. Но вот чудо! - в пространстве никто не появился. Непогрешимый контакт с действительностью разладился, биологические часы прозвонили вхолостую. Прибыль шла, а Рамирес чувствовал, что для таких денег пригрозил слабовато; Тино Джильо, горячая голова, по всем законам должен был организовать покушение - милости просим! - а он пожал руку да и уехал в Бостон. Беспокойство Рамиреса перешло в давящий страх, его ясновидящая интуиция, как севильский бык с подпиленными рогами, стала раз за разом бить мимо - ошибка, правда, выходила не больше миллиметра, и здравый смысл мог легко подсказать, что ничего смертельного не происходит, но как раз осмысления-то Рамирес и был начисто лишен, и, подобно растерянному быку, его внутренний голос заревел во всю глотку. Жизнь авантюриста превратилась в дурной сон. Допускаю, что определенному типу лиходеев противопоказано достигать покоя и благополучия - они теряют форму, стимул к жизни и деградируют. Возможна и другая, более глубокая причина - поставленный Скифом во главе консорциума, Рамирес оказался в совершенно чуждой ему роли - он был хватом, пройдохой, убийцей, но никаким не лидером. Дар его заключался в виртуозной подстройке под чужие ориентиры, а здесь требовалось задавать ориентиры другим - задача для Пиредры непосильная. Или, может быть, гангстерская депрессия была вызвана внутренним раздором его натуры волка-одиночки с теми жесткими границами, в которые поместил |
|
|