"Андрей Лях. В направлении Окна (фант.роман)" - читать интересную книгу автора

выложил, не колеблясь, безвестным старикам две тысячи фунтов и был допущен к
архивам Бредиуса. Фантастическое везение, он наткнулся на подлинного Ченнини
и работал по восемнадцать часов в сутки, отлично понимая, что второго такого
случая может не быть. В это время, слегка одурев от недосыпания, он совершил
третью и, видимо, заключительную ошибку. Он позвонил Елене в Прагу.
Она была потрясена до глубины души, но через некоторое время
оправилась, и началось. "Доктор Холл, вам звонила дама". А ведь по ней
сходил с ума Арвидас Жебраускас, баскетболист Европы номер один. В конце
концов она прислала Холлу по почте свой диплом. Он посмотрел в него, как в
приговор. Заглянув вперед, через головы грядущих размышлений и оправданий,
он почувствовал, что ему не уйти. Набрав номер, со злой свободой обреченного
он спросил: "Ты, чудо, ты готовить-то умеешь?" Конечно, она умела.
"Переезжай", - сказал он и бросил трубку.
Нет, как бы там ни было, как он ни виноват перед ней, он не хочет
сейчас думать о Елене - ее-то судьба сложилась вполне удачно. Мимо его
машины уже шли деловым шагом люди с сумками и портфелями; ноги начали
подмерзать, никуда подниматься и ни с кем разговаривать он не станет. И
все-таки почему-то страшно отсюда уезжать - будто он что-то здесь оставляет.

На кладбище Холл по-настоящему заблудился. Смутно помнилась только
сторона, с которой они когда-то подъехали к черной щели в белой земле, да
еще то, что вокруг было странно пустынно и лишь где-то вдалеке стояло
непонятное приземистое строение. Здесь? Или не здесь? Пробродив меж густо
росших из земли памятников час с лишним, Холл отчаялся и пошел на выход.
Даже неизвестно, что спрашивать, потому что он не знал, чью фамилию - его
или ее - написали на плите.
Но едва отъехав и оглянувшись, он по таинственному капризу памяти вдруг
ясно вспомнил тот зимний день, дорогу и низкую стену колумбария. Боясь
упустить наитие, Холл развернулся, съехал с шоссе и по грязи, по бурым,
уцелевшим с лета будыльям дудника добрался и почти уперся радиатором в
кладбищенскую ограду. Было тихо, лишь позади изредка проезжали грузовики.
Холл оттолкнулся от капота и, хлопнув ладонями о ноздреватый искусственный
камень, с неожиданно проснувшейся тигриной легкостью перемахнул через стену.
Он очутился на дорожке, за ближайшей витой решеткой копалась старуха в
черном платке, она подняла голову, посмотрела на Холла, но ничего не
сказала. Но он уже узнал место, быстро зашагал вперед и затем свернул
налево. Один ряд, второй... Вот оно.
Светлый мраморный квадрат, золотые буквы. На стандартной овальной
фотографии Анна вышла очень темноволосой и с незнакомой челкой, сгинувшей,
видимо, еще до их знакомства с Холлом.
Почему они взяли именно этот портрет? Здесь она выглядела даже старше,
чем тогда, двадцать лет назад.
Анну привел Гюнтер. Его, неудавшегося актера, неудавшегося режиссера,
музыканта и так далее, до бесконечности - похоже, он собирался искать себя в
искусстве до ста лет, - его постоянно носило по всевозможным студиям,
концертам авангардных групп, каким-то немыслимым фестивалям; на очередном
подобном сборище он и познакомился с Анной, позвонил поздно вечером:
"Старик, я сейчас зайду с одной довольно страшной девицей, ты уж не падай в
обморок..."
Холл присел на скамейку напротив могилы. Нет, так нельзя. Что, пришла