"Андрей Лях. В направлении Окна (фант.роман)" - читать интересную книгу автора

Анна - и мир перевернулся? Мир-то перевернулся, но началось это не в тот
вечер, а гораздо раньше. Когда? Сами события помнятся хорошо, а вот их
хронология - куда хуже. Теперь ему кажется, что все произошло одновременно -
его душевный разлад, появление Анны и война. Так ли это было на самом деле?
Была ли, например, еще тогда Елена, или она к тому моменту уже укатила в
Тарту? Когда на протяжении двадцати лет только и делаешь, что воскрешаешь и
реконструируешь старую-старую историю, то нет ничего удивительного в том,
что в конце концов факты у тебя в голове заменяются образами, а домыслы и
догадки приобретают отчетливость факта. Да, но так ли это важно? У моей
исторической версии, подумал Холл, не будет ни критиков, ни оппонентов.

Нелады начались года за два до появления Анны. Холл постепенно начал
терять интерес к своей профессии, а вместе с интересом - и значительную долю
жизнерадостности. Поначалу ему казалось, что попросту утомила бесконечная
гонка за удачей, экспертная суета, кочевой уклад; бездумно выбранная маска
непогрешимости стала тяжела, и временами даже отвратительна.
Исподволь в нем возник и принялся мучать странный вопрос: кто я такой?
Он не художник и ничего не создавал, хотя знал о живописи, наверное, больше,
чем Брейгель и Кром вместе взятые, он много лет не притрагивался к кистям.
Что же получалось? Оценщик на аукционах, ходячий справочник, вот и все.
Он вяло пытался сам себе возражать. А реставрация? А рембрандтовские
пигменты? Да, он указывал реставраторам, где счищать, а где нет, вот и вся
заслуга; правда, он придумал эту голографию, и теперь в книгах пишут:
"Проведя лазерную съемку по Холлу...". Но когда это было, он изобрел эту
штуку зеленым юнцом, и после этого - ничего серьезного. Куда как развеселый
жизненный итог.
Да, жизненный итог. Что совершенно точно, так именно то, что в ту пору
он всерьез испугался смерти. Неотвратимость финала встала перед ним с такой
очевидностью, что в холловском душевном равновесии произошел основательный
сдвиг. Представив себя на смертном одре перед вопросом - что ты сумел
сделать за свою жизнь? - и не видя хоть сколько-нибудь внятного ответа, Холл
ужаснулся. Выходила совершеннейшая чепуха:

У райских золотых ворот торжественно представ,
Сказал он так: "Я Кейси Джон. Товарный вел состав".

Необратимо, вот какой кошмар. Не повернешь и не исправишь.
А между тем ничего не менялось. Он ездил, писал, смотрел
рентгенограммы, называл цены, заглядывая или не заглядывая в объемистую
записную книжку, и волновался одновременно из-за того, что его сомнения
мешают работе, и из-за того, что вынужден тратить время на эту работу.
Впрочем, он был уверен, что главное - это дела, а рассуждения - четвертый
план. А теперь от тех дел даже в памяти ничего не осталось, зато сомнения
живы и по сию пору.
Но тогда он чувствовал, что сильно выбит из колеи, советоваться было не
с кем, и на каком-то этапе Холл окончательно растерялся; этап этот все
тянулся и тянулся, и куда бы он вывернул - угадать трудно, и вот среди таких
непонятных тревог появилась Анна.
Весенним вечером они сидели втроем - вместе с Гюнтером - в квартире у
Холла, где окна выходили на маленькую площадь Академии, парк и башни