"Н.Ляшко. Минучая смерть" - читать интересную книгу автора

мускулов. На верхней губе и по щекам пошел пух. Поседевший отец подарил
ему свою бритву и выучил бриться. В цехе шутили:
- Федь, жениться пора!
Отец улыбался и все настойчивее твердил, что его Федя уже не мальчишка,
что он любому котельщику не уступит, что пора его руки как следует
оценить. Бригадир отмахивался, мастер визжал:
- Что, прибавку? А гвоздя ржавого не хочешь?!
Итти к начальнику цеха боязно было. Старик качал головою: "Эх, идолы,
идолы", - долго крепился, терпеливо ждал, не опомнится ли мастер, и решел
действовать.
После одной из получек стиснул зубы, приглушил шопоток совести, купил
две бутылки зубровки, головку сыру, сардинок, фаршированного перцу,
ветчины и рано утром шмыгнул на кухню мастера:
- С воскресным днем. Сам-то встал?
- Встал, а тебе зачем?
- Да посылочку тут передали ему.
-Ну что ж, давай отдам...
Старик прижал к боку сверток и покрутил головою:
- Ну, не-эт, я сам отдам, мне олово одно ведено оказать.
- Ох, дед, хитрый ты, вижу...
- Да уж как же, выучили, слава богу. Я не тысячник какой, у меня
посылочки на заборе не растут. Посылочки, они вот где у нашего брата, вот
на этом самом месте, - и старик ударил себя по затылку.
Кухарка чмокнула губами, приоткрыла дверь, крикнула в комнаты, и оттуда
вышел полуодетый, выбритый мастер:
- Ну, чего тут? А-а, постой, как тебя? Ум...
Старик согнулся, подсказал:
- Жаворонков, Егор Жаворонков, - разогнулся и напустил на лицо ту самую
улыбку, от которой ноет сердце, а глаза бегают так, будто в них из горна
пыхнуло искрами.
- Знаю, ну?
- Да я, Пал Ваныч, все насчет сына. Вся печенка от обиды иструхлявела:
работает за двоих, скоро двадцать лет стукнет, срамота прямо!
- Какая срамота? Что ты плетешь?
- Да, я это... посылочка тут вам, все, как вообще, как прочие люди
делают, и зубровочка первый сорт, и все, что любите, как говорится. Парень
на харчи не выстукивает. В силу вошел, парнишечьи рубахи вроде паутины
разлезаются на нем, ест за двоих, а мясо, сами знаете, в тринадцать копеек
вскочило. Если ему два фунта хлеба мало, как тут на сорок копеек жить?..
Доказывая и жалуясь, старик положил на кухонный стол сверток и принялся
мять картуз. Мастер оглядел через его плечо двор, прикинул на руке
сверток, скучающе проговорил:
- Зря ты это: я и так вижу все, не слепой, кажется, - и пошел в комнаты.
Старик как бы посыпал его след словами благодарности, спрятал от
кухарки покрасневшие глаза и вышел. Неловкость гнула шею и путала ноги. У
ворот он тяжело передохнул, выглянул на пыльную улицу и, радуясь ее
безлюдью:
"Ну, слава богу", - шагнул на тротуар.
В стороне кто-то хихикнул и сказал:
- Видали? От мастера...