"Н.Ляшко. Минучая смерть" - читать интересную книгу автора

звенела режущим звоном.
Оживал отец только перед утренним чаем и после ужина: мать подкладывала
под него клеенку, окунала в горячий соленый раствор летнее одеяло,
оборачивала им больную ногу, а потом растирала и мяла ее. Отец яснел,
поблескивал зубами и тянул:
- Во-о-во-о-от, поводн-и-и грешника по раю, он тебя на закорках таскать
будет.
Федя понял, почему мать ни разу не навестила его у медника, пожалел,
что ругал ее, сходил в город и сам нанялся на работу к жестянщику. Варвара
собирала его с плачем.
Егор хотел сказать ему наставление, но только махнул рукой и
пробормотал:
- Спасибо, что сам увидал, как у нас сладко, и догадался.
За воротами, в бледном оттепельном свете, Федя простился с матерью,
взял из ее рук узел и, пряча лицо, на ходу выкрикнул:
- Ты б хоть раз в три месяца забегала, а то сиротой, посчитают и жеще
жучить будут!
- Да разве я не хочу, что ты!..
Варвару корчило от жалости и боязни, что Федя всю жизнь будет попрекать
ее этим днем: отпустила, мол, в люди в рваных рубахах, в латаном пальто, в
коротких брючонках. В слезах ее мелькали и расплывались рыжие голенища
Феди, сборки штанин и сморщенная заплата из-под узла...


IV


В апреле, когда дни зыбились чистым, без пылинки, сверкающим светом,
Егор начал замечать, что досыта не наедается и не вскакивает по ночам от
боли. Вначале он удивлялся: "Что такое?" - затем его потрясла радостная
догадка: "А-а". Он суетливо ощупал ногу, легонько согнул ее и послушал:
боли не было. В груди и в голове его все вспенилось, и в гуле крови звоном
колокольчика запорхали слова:
"Кажется, поправка? Вот ведь, а?"
Мысль, что боли могут возобновиться, облила его голодом. Он раз за
разом переворачивался, лежал на больной ноге, болтал ею и прислушивался.
Тело охватывал трепет, а когда входила Варвара, сердце стискивала
растерянность: подмывало обрадовать ее и боязно было:
"А ну, как только на время отлегло?"
Радость, страх и нетерпение делали его глухим и слепым. Он притворялся
сонным, не отвечал на слова Варвары и с дрожью ждал, когда она уйдет на
огород. Оставшись один, он хватался за костыли, осторожно ступал на
больную ногу, шел от постели к порогу, назад и обливал комнату улыбками:
"Ха, верно, ей-ей, а?"
Больше недели по нескольку раз в день делал он так.
Потом встал с одним костылем, походил и кивнул:
"Хорошо!"
После этого он стал опираться на костыль, как на палку.
Затем притопнул однажды ногами, заходил быстрее, свистнул, оделся и
пошел наружу. Одна рука его была вытянута.