"Н.Ляшко. Никон из заимки" - читать интересную книгу автора

березовой горечью дотягивалось до колючего клубка в груди, и тот метался,
готовый разлететься.
Никон кряхтел, радуя сидевшего в предбаннике Акима, и вышел бодрым. С
крыльца глянул на белесый от инея лес и впервые за дни болезни уронил:
- Ладно как.
- Куда ладнее, - подхватил Аким и выругал себя:
"Эк, мне, старому псу: давно бы в баню его сводить".
За чаем Никон потянулся к сынишке, но тот шмыгнул прочь, за ним
шмыгнула дочка. Никон долго заговаривал с ними, манил к себе, и дочка
разревелась.
Ночью Никон проснулся в поту и, стуча зубами, мучительно ждал утра: ему
казалось, надо еще раз похлестать себя в бане веником, и боль, холод уйдут.
В бане он чуть не задохнулся, но легче ему не стало.
И вечером, и утром парился он, - простудился, перестал сходить с
полатей, дергался от тошноты при виде пищи и часами не снимал рук с
надрываемой кашлем груди.
В праздник приехала родня Насти-мать, дядя, тетка и Герасим с женой.
Настя билась у ног матери и выла, тетка подвывала ей. Дядя говорил о
Никоне, как о сношенных сапогах. Только Герасим был ласков и внимателен с
ним.
Наплакавшись, женщины долго шептались. На прощанье Настя опять плакала
и хваталась за сани, будто родня уезжала за тридевять земель. В избу она
вернулась охрипшей, увидела перед иконами Акима и зажгла лампаду.
Стены потрескивали, и тени лампадных ленточек колыхались. Никона
обрядили в чистое белье. Он в полудремоте тоскливо обдумывал слышанные
слова: завтра Аким и Назтя поедут в село просить у бога здоровья ему. Он
сдвигал брови, а утром притворился спящим.
Детей Аким и Настя захватили с собою, а за Никоном приглядывать
попросили Костю Губина. Тот пришел с клубком пряжи и вощиной, - сучил
нитки и разговаривал с собою. Раньше он заискивал перед Никоном, а теперь
подмигивал ему, как маленькому, в обед налил щей, неопрятно, так, что с
губ стекало в чашку, попробовал их и подал:
- Ну-ка, жива душа, ползи. Щи теплые...
От отвращения Никон отиенул кулаки и поморщился.
Костя передразнил его и спросил:
- Чего ты хмуришься? Бери...
Никон отвернулся и накинул на голову дерюгу. В воображении его
замелькали Филька и медведь, похожий на старика в малице. Обоим им,
верилось, вот так же, как ему, одиноко и холодно.
Аким и Настя привезли бутылку свяченой воды, просфору и вязанку
баранок. Часть воды вылили в миску и веником из полуспелой ржи окропили
избу. Оставшуюся воду и кусок просфоры дали Никону:
- Пей и ешь.
Вода была ледяной, черствая просфора крошилась и прилипала к нёбу.
Никон поперхнулся и долго кашлял. Настя и Аким в страхе суеверно глядели
на него.
- Мучит его свячена хлеб-вода, - сказал Губин.
Утром Аким, по совету стариков, велел Никону сойти с полатей, одеться и
повел его наружу:
- Назём надо возить...