"Н.Ляшко. Никон из заимки" - читать интересную книгу автора

угрюмым, диким. Не стало у него скотины. Весною, летом и осенью он
охотился, собирал грибы, ягоды, а зимою не покидал избы, обеднел и стал
Васькои[ Хворым.
Печь, говорили люди, приворожила его, а печь и удачанедруги.
Заимские старики не раз говорили Акиму:
- Гляди, облежится Никон, как Васька Хворый, и забудет работу.
Аким хмурился, кряхтел и все чаще заговаривал дома о своих годах. Никон
молчал. Холод уже не пугал его.
По утрам со спины в руки приливала сила и напруживала их. В голове
вставали заботы. Аким не замечал этого, настойчиво звал Никона помочь
перенести что-нибудь, посылал за дровами, по воду. Вернувшись с озера, с
ловушек, кидал треух и с горечью говорил:
- Мыкайсь на старости, а сын на полатьках почивает.
Настя тоже стала покрикивать на Никона. Она уверилась, что больше не
жить ей светлыми днями, не видать счастья, - коротать век не то бабой, не
то вдовой, не то работницей. Она изводила себя думами о том, какой
красивой была, кто мог бы взять ее замуж, и сердито кидала Никону ложку,
шаньги, хлеб. Он все зорче приглядывался к ней, к отцу, а однажды схватил
брошенный ему кусок рыбника и запустил им в Настю:
- Не кидайсь! Я тебе не пёс!
- Чего ты, шалый! Лежит, лежит и все не по его.
Хлебом кидается.
Аким осуждающе глянул на Никона и завел: скоро весна, соседи дичи
набили, под лежачий камень вода не течет, я-старик, мне не разорваться. И
пошел, пошел.
Настя поддакивала и плаксиво тараторила: она деньденской покоя не
знает, она высохла, а кто она тут?
Никон вник в слова, в то, что было за ними, и испугался: глаза жены и
отца сверкают не от любви, голоса их звенят не от ласки. Это ошеломило,
выпрямило его, и он вскочил:
- Да вы это что?
- А чего молчать, раз правда? - спросил Аким.
- Хозяин какой! - выкрикнула Настя.
Никон сгорбился и закружил по избе.
- Дорогу на палати забыл?
- Не твое дело!
- Гляди, слова сказать не велит.
Никон в упор глянул на Настю, и с нее, как паутина, слетело все
хорошее: безразличной и злой стала она.
- Выпил, вишь. Прочие во-о как хлещут, а ему всю зимушку нутро
коробит...
В углах рта Насти были злость и слюна. Никон знал: ударь он ее, крикни,
застучи кулаком по столу, - и отец сожмется, Настя утихнет. Да, но у него
не было желания бить Настю и кричать. Зачем? Изба, хозяйство, - все стало
чужим, скучным. Он решил уйти с Буркой подальше в лес и вернуться к весне,
заснул и утром велел поставить самовар. Настя крикнула:
- Сам наставляй! - и продолжала прясть.
Никон спустился с полатей, сел на лавку и стал ждать.
Наруже ветер кружил порошу и звенел ею о стекла. С гребня бородою
свисал светлый шелковистый лен. Настя, слюнявя пальцы, тянула из него на