"Н.Ляшко. Никон из заимки" - читать интересную книгу автора

болел, а вы распустили языки! Чего вам надо? Все есть, а вам мало-о, вы
грызть меня, помыкать, срамить?! Притворяется, мол, сын, силком, мол, в
работу надо его заводить...
Таким видели Никона только медведи да Бурка. Умолк он вдруг и,
застыдившись, взял тулуп, за дровами сел во дворе на колоду и уставился в
звездное небо. Заимцы вышли гурьбой, и до него долетело:
- Вот вам и Никон...
Слова покрыл смех. В голове Никона, как при встрече с медведем,
потемнело, затем осветлилось, и он дернул плечами так, будто оттолкнул от
себя дом и заимку.
Сна в эту ночь у него долго не было. Давившая веки избяная тьма вдруг
качнулась, раздвигаемая дугою света.
В эту дугу, как под свод, откуда-то вошла Пелагея с Егоркой у груди и
закивала Никону:
"Гляди, сын-от какой гораздый до молока..."
Голова Егорки была в шелковом пуху. От глаз Пелагеи, от ее сердца,
которое слушало, как губы Егорки тянут молоко, от растопыренных пальчиков
шел запах солнца, земли, лесной гущеры и луга...
Никон открыл глаза и зябко повел плечами: семнадцать лет жил он так,
будто Пелагеи и Егорки нет и не было на свете. Егорка четвертый год
работничает у Карпа.
При встречах с Никоном он хмурится и приподнимает локти, будто хочет
ударить.
Лет десять тому назад брат Пелагеи выстроил ей избушку, и она живет в
ней бобылкой. Никон хотел представить ее теперешней, пожилой, и не мог.
Она раз за разом вставала в его воображении молодой, с Егоркой у груди, и
кивала головой:
"Гляди, сын какой..."
Давнее час за часом гудело над Никоном, а когда ночь дрогнула, толкнуло
его:
"Вставай..."
Никон в полутьме запряг лошадь и съехал со двора.
Дорога, лес, светлеющее небо качались в его глазах, - он видел и не
видел их, как в полусне, въехал в село, в маленький двор бобылки. Пелагея
не знала, что сказать, помогала ему встать, распрячь лошадь, сжимала его
за локоть и, как слепая, приподняв лицо и полураскрыв губы, вела его в
избушку.
Семнадцать лет болела она им и сразу, без слов, без слез все простила
ему и радовалась, что он рядом, - это и было счастье, не раз оплаканное и
похороненное ею.
Она захлебывалась словами о том, как ходила на заимку, как издали
глядела на избу Никона, как искала его в лесу.
Он с удивлением слушал ее и бормотал, что у него зря прошли семнадцать
лет, что двор, отец, жена, заимка стали ему чужими, что он уйдет от них,
обоснуется гденибудь и приедет за нею, за Пелагеей, и Егоркой. Она хватала
его за руки и все откидывала с его лба волосы, как бы стирая наметившиеся
там морщинки. Он, пошатываясь, прошел от нее в волостное правление и взял
паспорт, на обратном пути купил у Карпа лошадь, платок, ситцу и вязанку
баранок. Пелагея поила его чаем, помогала запрягать и дрожала: а ну, как
он опомнится и не покинет заимки, - тогда этот сон на яву будет ее