"Н.Ляшко. Пятая камера" - читать интересную книгу автора

четыре раза судили. И ни один судья не узнал в нем Кузьку Хмару, бывшего
батрака, который крал и чувствовал, что погибает, шел на кражу и мечтал о
том, что вот он украдет, купит за Кубанью земли, женится, будет сеять
хлеб, драть в горах диких пчел, ходить за форелью. Ведь в миллион раз
лучше пахать, сеять, чем воровать, быть в руках полицейских, сыщиков,
приставов, урядников, скупщиков краденого, надзирателей и начальников
тюрем. Это петля, могила. И не убежать от них Кузьке: оплела паутина
неудач, суды, надзоры. Нет, не жить ему за Кубанью, не есть своего хлеба!
Кузька закрывает глаза и думает: "Игру бы хорошую затеять, что ли".
Хорошо выигрывать, глядеть на взволнованные лица, притворяться спокойным и
быть скупым на слова. Быстро летит время, в виски стучит, голос любовно,
как горец лошади, шепчет в уши: "Не горячись, тише, тише", - и вдруг
гаркнет: "Несись, по кушу, по кушу! Так! Так1 Еще!" И опять ласково
шепчет: "Ша-ша, тихо, тихо, сорвешься". Кузька поднимает голову, зовет
Обрубка в угол, садится рядом с ним и шепчет:
- Ну, запоминай: "Шла матушка Марья, шла и приустала, легла и
приуснула, и снился ей сон. Над рекою Иорданью жиды Христа распинали,
терновый венок надевали, с подножки кровь проливали. Вставала матушка
Марья, рыдала, к земле припадала: кто мой сон трижды вспомянет, будет
избавлен от пытки и всякой напасти.
Аминь". Понял?
- А как не. Ладная молитва.
- Ну, только никому чтоб, а то не поможет. Шепчи за мною: "Шла матушка
Марья"...
- "Шла матушка Марья", -повторяет Обрубок и трогает Кузьку за руку:
- Слышь, как же это: божья матерь, а Марья!
- А тебе что за дело?
- Да ведь Марья-это баба какая-то, а тут молитва.
Кузька щелкает Обрубка по лбу:
- У тебя тут что, мякина?
- Не мякина, а нету в молитвах про Марью. Да чего ты сердишься? Я к
тому, чтоб молитва пользительнее была. Ну, "Шла матушка Марья..."
- "...Шла и приустала, легла и приуснула..."


VI


От тоски проигравшийся Кузька придумал злую забаву: добыл лист бумаги
и, собрав арестантов, полушопотом объявляет им:
- Ну, ребята, начинаем любовь крутить, но тес, а то...
- С кем крутить-то?
- С Сенькой.
Сенька, трусливый вор, выдал кого-то, сидит в одиночке и не выходит на
прогулки.
Кузька карандашом пишет ему от имени арестантки Насти записку. Узколоб
глядит ему под руку и с усмешкой читает:
- "Сеня, ягодка, увидала тебя у окошка и без плачу писать мне нельзя.
Так прямо слеза и заливает..." Ловко...
- Не мешай.