"Анатолий Лысенко. Хомуня (Историческая повесть)" - читать интересную книгу автора

свалялась от пыли и, раздвоившись, словно соски у молочной козы, упруго
торчала в стороны. Капли пота катились со лба, собирались на кончике
крупного, прямого носа, на густых бровях, сбегали к усам и бороде. Со
стороны казалось, что Хомуня спит. И первый раб-телохранитель, молодой
ромей Валсамон, с нетерпением ждал, когда Хомуня мешком свалится с лошади
и упадет на взбитую копытами землю.
Валсамон даже зарычал от злости и скрипнул зубами, когда увидел, что
по еле заметному взмаху руки молодого купца лошадь Хомуни напряглась и
догнала белого иноходца Тайфура, а Хомуня, чуть склонив голову и приложив
правую руку к сердцу, спросил:
- Слушаю, мой господин.
Большинство рабов у Тайфура были молодые ромеи, из греков. Как и
Валсамон, другого, кроме языка своей матери, не знали. Купец же
по-гречески говорил не очень хорошо, поэтому чаще всего общался с Хомуней
на арабском. Это особенно задевало Валсамона, с трудом выучившего десяток
слов языка своего хозяина. Валсамону казалось, что Омар Тайфур
недостаточно ценит его как начальника стражи, умеющего поднять на ноги
даже мертвого раба, бесстрашно схватиться с любым, кто посмеет угрожать
хозяину, что Тайфур хочет приблизить к себе Хомуню, эту старую развалину,
уже не способную укротить дикую лошадь или бегом, не останавливаясь,
взобраться на вершину горы, перенести самый тяжелый вьюк через бурную
реку.
Срывая злость, Валсамон зарычал на третьего раба-телохранителя
Аристина и, огрев его плетью, указал на погонщика, спустившегося к воде.
Размахивая бичом, Аристин поскакал к отставшему, а Валсамон начал
прислушиваться к словам Тайфура и Хомуни, но, ничего не разобрав,
отвернулся.
- Моя лошадь устала, - сказал Тайфур, - не пора ли сделать привал,
Хомуня?
- Как прикажешь, мой господин. Только отец твой посоветовал бы
остановиться в караван-сарае. Нам осталось меньше пяти попьрищ, сразу за
поворотом.
- Как ты сказал? Попьрищ? Что это?
Хомуня улыбнулся.
- Прости, господин, нечаянно вырвалось русское слово. Путевая мера.
Тысяча шагов.
Купец погрузился в свои мысли, и Хомуня придержал коня. Не подобает
рабу без нужды ехать рядом.
Лет десять назад, а может быть и больше, когда караваны водил еще сам
Хаким, Хомуня занимал место по правую руку своего хозяина. Но годы берут
свое. Вместе с Хакимом состарился и Хомуня. Поэтому он спокойно уступил
место молодому и сильному Валсамону. Теперь Хомуня только называется
телохранителем. Хотя и носит оружие, но саблю вытаскивает редко, при
крайней необходимости. Больше прислуживает купцу, помогает ему советом.
Если Омар Тайфур затрудняется при общении с половцами или аланами, служит
толмачом. На охоте же нет пока равных Хомуне. Точности его глаза
позавидует любой телохранитель купца. Луком Хомуня владеет не хуже
степняков, а терпения и выносливости хватает - за долгую жизнь научился
беречь силы, не делать лишних движений.
Караван-сарай прилепился к подножию горы, вершину которой венчали