"Джон Макдональд. Девушка, золотые часы и все остальное" - читать интересную книгу автора

коже ее обнаженных бронзовых плеч и горело в огромной копне светлых волос.
Атлантика, подумал он. Теперь, когда океан ему удалось определить, он
без труда мог установить и время суток. Раз он во Флориде, это рассвет.
- Вас зовут Карла, да? - осторожно спросил он у женщины.
- Конечно, дорогой Кирби, - отозвалась она, улыбаясь. - Ваш хороший
новый друг Карла.
Сидящий слева от Кирби солидный человек, превосходно одетый, с
аккуратной прической и ухоженными ногтями слегка усмехнулся:
- Есть такой испанский глагол, - сказал он, - charlar. Болтать, вести
легкую беседу. Какая ирония судьбы: ее главный талант вовсе не в том,
чтобы говорить, а в том, чтобы слушать.
- Мой главный талант, Джозеф? - насмешливо удивилась женщина.
- Во всяком случае, самый чудесный, моя дорогая. Ты, Кирби, так
хорошо говорил, что мы с удовольствием слушали тебя.
Карла, Джозеф, Атлантика, рассвет. Туман в голове стал рассеиваться.
Кажется, сегодня суббота. Утро субботы.
Похороны были в пятницу, в одиннадцать. Заседание с адвокатами - в
два часа дня. А пить он начал в три.
Кирби осторожно повернул голову и оглядел пустой зал. Усталый бармен
в белой куртке стоял, скрестив руки и опустив подбородок на грудь.
- Они что, открыты всю ночь? - спросил Кирби.
- Крайне редко, - ответил Джозеф. - Но они весьма снисходительны,
даже за небольшую сумму. Пусть это будет нашим маленьким дружеским
подарком. Ведь когда подошло время закрываться, тебе еще так много
хотелось сказать.
В зале стало светлее. Они смотрели на него с нежностью, с любовью и
теплотой. Они были чудесными, красивыми людьми, лучшими из всех, кого он
когда-либо знал. У обоих в речи можно было различить легкий, едва уловимый
акцент.
Неожиданно у него зашевелилось ужасное подозрение.
- А вы, случайно, не журналисты?
Они громко рассмеялись.
- О нет, мой милый, - сказала Карла.
Ему стало стыдно.
- Дядя Омар не переносит... не переносил шумихи. Он всегда был так
осторожен. Он платил одной фирме в Нью-Йорке тридцать тысяч долларов в
год, только чтобы его имя никогда не упоминалось в газетах. Но люди
любопытны. Самый незначительный слух об Омаре Креппсе они умели раздуть в
шумный скандал, что приводило дядюшку в страшную ярость.
Карла мягко накрыла его руку своей.
- Но, дорогой Кирби, теперь ведь это не имеет значения?
- Я думаю, да.
- Мой брат и я не журналисты, но конечно, вы можете побеседовать и с
журналистами. Вы вправе рассказать всему миру о том, как ужасно он с вами
поступил, какой черной неблагодарностью отплатил за все годы бескорыстной
привязанности.
Она так хорошо все понимала, что Кирби захотелось плакать. Но нечто в
ее словах вызвало в нем угрызения совести:
- Была ли она, эта привязанность, такой уж бескорыстной? Когда у тебя
дядя стоит пятьдесят миллионов долларов...