"Джон Макдональд. Утопленница" - читать интересную книгу автора

сопротивляться. В этой квартире она никогда не чувствовала себя свободно,
по дороге сюда или обратно беспокойно ерзала на переднем сиденье. Лучше
всего было у него на даче, там не приходилось подсознательно прислушиваться
к окружающим звукам, и она ощущала полную раскованность, оставалась сама
собой.
Не выпуская банки из рук, он быстро прошел через большую гостиную, о
которой Луэлл заметила, что выписанный из Орландо женоподобный декоратор
выбрал обои, подходящие только для холла киноклуба. Открыв
звуконепроницаемую дверь, он очутился в приемной своего офиса, услышал стук
машинки, который внезапно умолк, так как Энджи Пауэлл, вскочив от
неожиданности, схватилась за сердце. Миссис Ниммитс, сидевшая за столиком в
углу, объявила:
- Мистер Сэм, клянусь, если вы войдете в эту дверь сорок раз за
минуту, Энджи сорок раз подскочит в полуобмороке.
- Я же не представляла, что вы там, - оправдывалась Энджи. Сэм Кимбер
прошел в свой просторный кабинет, сопровождаемый Энджи за спиной, с кучей
бумаг в руках. Она закрыла за собой дверь. Усевшись за стол, Сэм прикончил
пиво и, выбросив банку в корзинку для бумаг, спросил:
- Ну-с, какие новые погромы нас ждут сегодня?
У нее была дурная привычка сообщать в первую очередь наименее важные
сведения, причем после каждого ожидала инструкций, делая пометки в
блокноте. Энджи Пауэлл - высокая, пышущая здоровьем девушка, которой не
было и двадцати. Сплошная кровь с молоком, рост - сто восемьдесят два без
каблуков, огромные глаза цвета лаванды, сверкающие белизной зубы и
темно-золотые локоны. Отличная пловчиха, ныряльщица, лыжница, прыгунья,
конькобежка, танцорка и секретарша. Выглядела огромной, везде ее было
чересчур много. Жила вместе с матерью, тоже приличной великаншей, и с отцом
- настолько маленьким, тщедушным, запуганным, что его практически и не
замечали. Была единственным ребенком. Вот уже три года Энджи служила у
Сэма, последние два года - в качестве секретарши и была ему абсолютно
преданна, всегда в ровном, веселом настроении, хотя, к сожалению, не имела
понятия о юморе.
Когда-то давно, еще до связи с Луэлл, Сэм, - возможно, из любопытства
или из упрямства, свойственного скалолазам: покорить просто потому, что она
существует, - в первый и последний раз попытался соблазнить ее, пригласив в
дружеской беседе в свою жилую часть. Обняв девушку, почувствовал, как она
съежилась, сникла и задрожала. Поцеловал - вроде бы притронулся к
напуганному ребенку. Глядя на него лавандовыми глазами, полными слез, она
прошептала:
- Вам я не могу залепить.
- Что-о?
- Не знаю, как быть. Когда мальчишки начинают приставать, я им даю
затрещину. Пожалуйста, пустите, мистер Сэм.
Отпустил ее.
- И всегда даешь затрещины?
- Я обещала Богу и мамочке никогда в жизни не делать ничего мерзкого.
- Мерзкого?
- Разрешите, мистер Сэм, я возьму расчет.
- Что, если мы про это забудем, и такое больше никогда не повторится?
Она задумалась.