"Вадим Мацкевич. Солдат империи, или История о том, почему США не напали на СССР " - читать интересную книгу автора

Ему, простому сельскому священнику, за его просветительскую и целительскую
деятельность было присвоено дворянское звание. Благодаря этому его сыновья,
в том числе и мой отец, получили право учиться в Варшавском университете.
Другой дед, мамин отец - знаменитый казачий атаман Курдюмов. В
молодости он отличился в боях на Шипке, а затем и в русско-японской войне
1904-1905 годов. Как заслуженному атаману, деду в Новочеркасске был
предоставлен большой двухэтажный дом, как свидетельство уважения к его
заслугам перед Родиной.
В 1914 году в возрасте 84 лет дед ускакал на германский фронт, где
погиб в седле во время жестокой кавалерийской атаки за Веру, Царя и
Отечество. Деда похоронили со всеми почестями в Новочеркасске, установив на
его могиле огромный мраморный памятник.
Мои родители после революции 1917 года жили в доме деда. Отец развил в
городе очень бурную деятельность по созданию дома инвалидов для донских
казаков - инвалидов войны. К 1924 году это заведение превратилось в солидное
многоотраслевое предприятие: инвалиды делали замечательную обувь, одежду,
кондитерские изделия. Отец фанатично воспринял революцию и был, как говорил
Сталин, "беспартийным большевиком" в полном смысле этого слова.
До трех лет я вел разговоры исключительно на своем языке, не употребляя
практически ни одного русского слова. Родители исписали большую 100-листовую
тетрадь перлами моего речевого творчества. Этот словарь мама берегла до 1938
года, но во время ареста отца тетрадь была изъята НКВД (следователь даже
заявил, что в ней содержатся коды для связи с врагами советской власти или
иностранной разведкой) и так и не была возвращена.
Один из папиных друзей, археолог, профессор Леонтий Андреевич Абаза,
изучая мой словарь, заметил, что многие мои слова содержат корни
древнеегипетских и индийских диалектов. Все посмеивались над добродушным
профессором, особенно когда он говорил о переселении душ. А мне он не давал
покоя и очень просил, чтобы я пересказывал ему свои сновидения. В них он
находил подтверждения своим гипотезам.
Из самых ранних воспоминаний детства у меня осталось в памяти лицо
маминой сестры - тети Муси. Они с мужем жили в одной из комнат нашего дома.
Муж тети Муси был полковником царской армии. У него было много наград за
участие в боях с немцами. Этот фанатичный белогвардеец называл меня не иначе
как "большевистский щенок".
Зато папины казаки-инвалиды, когда я приходил к ним и расхаживал по
различным цехам, становились передо мною "во фрунт" и громко приветствовали
неизменными словами: "Ваше императорское величество, наследник-цесаревич".
Дело в том, что донские казаки любили царя и наследника-цесаревича. А мама
одевала меня именно так, как одевался наследник-цесаревич: у меня была
матроска, и, видимо, я в ней походил на любимца донских казаков.
Так я и рос - "большевистский щенок" и "наследник-цесаревич" в одном
лице.
Мне кажется, что в моей судьбе очень большую роль сыграли русские
народные сказки. Каждый вечер, укладывая меня спать, отец доставал большую
потрепанную книгу, читал сказки вслух, пока я не засыпал. Возможно, именно
этими сказками и выразительным чтением он развил у меня творческую фантазию,
которая всю жизнь не давала покоя ни мне, ни окружающим меня людям.
В пять-шесть лет я самым серьезным образом собирал почтовые марки.
Альбомы с замечательными, очень редкими марками я находил на чердаках