"Новый Нечистый из Самого Пекла" - читать интересную книгу автора (Таммсааре Антон Хансен)

Глава четвертая

Услышав, что жена умерла, Юрка сказал об этом Антсу. Тот был человеком дотошным, дал Юрке гвоздей и досок, а заодно и пилу с рубанком, чтобы Юрка собственными руками сколотил жене гроб. Затем Юрка с Юлой зашагали вдвоем домой – мужик впереди – со своей ношей, она следом за ним. И все могло бы сойти как нельзя лучше, не нагрянь нежданная беда. Когда Юрка пришел к пастору с известием о смерти своей жены – надо ведь, чтобы били в колокол за упокой ее души и прочее, – тот вытащил одну за другой несколько объемистых книг и стал в них чего-то искать, повторяя про себя одно и то же слово:

– Нет, нет.

– Как нет? Ведь я сам ей гроб сколотил! – наконец, вырвалось у Юрки.

– Да, возлюбленное чадо мое, гроб есть, а души нету, – сказал пастор.

Юрка сел на стул и, вытаращив глаза, уставился в пол. Пастор никак не мог взять в толк, в чем же дело, о чем так сокрушается мужик. Для пояснения он добавил:

– Нет ни тебя, ни твоей старухи.

– Так ведь я тут, – сказал Юрка и встал со стула.

– Сам тут, а души нету, – усмехнулся пастор.

– А где же она, моя душа? – оторопело спросил Юрка.

– Где-нибудь в другом месте, в другом приходском списке. Однако, возлюбленное чадо мое, кто ты таков? Я что-то не припомню, чтобы видел тебя раньше.

– Я несколько раз бывал в церкви.

– Как у тебя обстоят дела с причастием, возлюбленное чадо мое?

Нет, к причастию Юрка еще не ходил.

– А сам ты, возлюбленное чадо, откуда?

– Из Самого Пекла.

– Ах, вот что! – протянул пастор. – Так, так! Теперь я начинаю понимать!

Юрка, однако, ничего не понимал, в недоумении глядя на пастора.

– Прежнего хозяина звали Нечистым, а с тобой как быть? – ухмыляясь, спросил пастор.

– Прежнего звали эдак, а я и в самом деле Нечистый, – ответил Юрка.

– Так ты, возлюбленное чадо, и есть настоящий Нечистый?

– Я и есть самый настоящий, – подтвердил Юрка. Пастора разобрал смех, он захохотал от всего сердца.

Однако Юрка никак не мог взять в толк, с чего тот разошелся, и из вежливости тоже попытался засмеяться вместе с пастором. Но, едва услышав гулкий грохот, словно из бочки, пастор умолк и пристально вгляделся в Юрку, будто и впрямь узрел перед собой живого Нечистого.

– Если ты в самом деле Нечистый, так зачем же ты пришел на землю? – спустя некоторое время спросил пастор, внимательно наблюдавший за Юркой.

– На то воля небесная.

– Так. Ну а все же, с какой стати?

– Чтоб обрести блаженство.

– Если хочешь обрести блаженство, возлюбленное чадо, то тебе нельзя верить, что ты Нечистый.

– Но ведь я – он самый есть.

– Нечистый не может обрести блаженства, возлюбленное чадо мое.

– А если он человек?

– Если человек, то должен верить, что он – человек. – А если я все-таки Нечистый?

– Тебе надо уверовать в невозможное, тогда и обретешь блаженство.

– Я верю, что обрету, иначе люди не пойдут в ад.

Пастор ровно ничего не понял, а потому спросил с любопытством:

– Как же так, возлюбленное чадо?

– Про то апостол Петр говорил.

– Что же именно сей Петр сказал?

– Петр сказал: человек грешен; он не может спасти душу, до того грешен. Хочет спастись, да не может. А вдруг и не хочет? Вот на небесах и пожелали узнать, хочет он или нет, может или не может. Поэтому, когда я пришел за душами, Петр и сказал мне: не получишь, мол, больше. «Если, говорит, хочешь душами раздобыться, так ступай на землю и будь человеком, – попытай, сможешь ли обрести блаженство. Если сможешь, стало быть, и человек может, да только не хочет; а не сможешь, значит, и человек не может, если бы даже и захотел. Так вот, если человек может, а не хочет, то пошлем его к тебе в ад, если же он не может, а ему хочется, то пойдет он в рай, и не видать тебе больше ни единой душонки». Так Петр и сказал. Вот я и пришел на землю, чтобы обрести блаженство.

От Юркиных слов пастор так и онемел. Наконец, он произнес:

– Но, возлюбленное чадо мое, как же будет с искуплением грехов?

Пастор опустился на стул. Он, веровавший в то, что скудоумие есть залог блаженства, любил в свое время посещать дома умалишенных. Там он встречал людей, считавших себя кто сыном божьим, кто китайским императором, кто стогом сена, кто квохчущей курицей, мусорным ящиком, ветром или просто ничем, – но Нечистого он доныне не встречал ни в доме умалишенных, ни на воле. Лютер и другие вероучители были куда счастливее его: они видались с глазу на глаз с самим дьяволом. Однако ныне и для него настал сей величественный час: перед ним сидел живой Нечистый. Пастор жалел сейчас только об одном: почему ни у кого на свете – ни у него, ни у других – нет больше той глубокой и твердой веры, которая позволяет воспринимать вещи такими, как они представляются нашим чувствам. Почему всегда и всюду нас грызет сомнение, почему непрестанно и неумолимо мы вынуждены до всего дознаваться умом? Почему не может он смотреть на этого верзилу, как на настоящего Нечистого, а считает его попросту кандидатом в сумасшедший дом? Как измельчал, как обветшал мир и человек! Да и у него самого в присутствии живого Нечистого не было сейчас иных переживаний, кроме некоторого страха: что было бы, если бы разъярился сидящий перед ним мужик! Слава богу, между ними письменный стол с книгами, а за спиной в каких-нибудь двух шагах, дверь. Поэтому он обратился к Юрке совсем спокойно, хотя сердце чуток и замирало в груди:

– Как же ты думаешь обрести блаженство, не веря в искупление грехов? Мы, люди, надеемся только на искупление.

– И погибнете, как сказал Петр.

– Именно Петр и говорит об этом… – неопределенно промолвил пастор. Он боялся рассердить Юрку, ответив более ясно и твердо, но наперекор ему. Однако такая предосторожность оказалось совершенно напрасной: Юрка был спокоен и уверен, ничто не встревожило его.

– На небесах в тот раз мне больше ни с кем не довелось встретиться, – сказал он совсем просто.

– Где же эти небеса? – спросил пастор тоже как можно проще.

– Да разве господин пастор не знает где? – вместо ответа спросил Юрка.

Из этого пастор заключил, что обсуждать религиозные вопросы с Юркой бесполезно, а потому сказал:

– Этот разговор завел бы нас слишком далеко. Перейдем лучше к делу. Ты сказал, что хочешь похоронить свою жену. Но ни тебя самого, ни покойной не числится в наших церковных книгах. Откуда ты родом?

Юрка сказал, откуда он, и даже показал пастору. какое-то удостоверение личности, из которого пастор сделал себе выписку. Итак, все было в порядке и Юрка мог везти хоронить свою жену. Но перед его уходом пастор подошел к нему, положил ему руку на плечо и сказал:

– Возлюбленное чадо мое, это очень хорошо, что ты признался мне, кто ты таков, но не говори об этом каждому, – ведь люди не верят тому, что им говорят, и могут тебя высмеять. Дело это касается души, и я понимаю тебя, потому что я – пастырь душ. Однако ты должен все же верить в искупление грехов, если стремишься к блаженству. А теперь иди с миром, твоя жена ждет тебя в своем гробу.

Юрка вышел. Ему стало жалко пастора и неловко за его последние слова, потому что этими словами пастор обнаружил все свое неведение и непонятливость. Он говорит о душе, когда перед ним во плоти и крови стоит сам Нечистый. И как мало пастор знает о его старухе! Жена ждет! Юрке хотелось расхохотаться во все горло над невежеством пастора. Но в одном тот был прав: не стоит говорить людям о своих делах, – они все равно не поверят. Ведь пастор и тот не поверил. Юрка почувствовал это.

А впрочем, все сошло ладно. Хозяйку Пекла похоронили, как полагается. И колокол звонил за упокой, было и все прочее. Лишь один изъян был во всем обряде: гроб оказался заколочен гвоздями, и никто из посторонних не мог посмотреть, как выглядит покойница. Юла объяснила, что умершая сильно изменилась, и поэтому Юрка не хочет ее показывать. Это еще больше возбудило умы: все непременно захотели увидеть, как смерть обезобразила Лизету. Однако Юрка остался при своем: крышку гроба, забитую длинными гвоздями, так и не открыли.

Но вскоре после похорон кругом заговорили, что Лизета умерла не своей смертью. Особенно громкой стала молва, когда у Юлы родилась двойня: она-то, Юла, наверно, и прикончила старую хозяйку, чтобы самой занять ее место. Юрка же или не знал ничего, или помог Юле скрыть преступление. Оттого-то крышку гроба и заколотили раньше времени. Тут людям припомнились и сгоревший сарай и непонятная гибель батрака, и они захотели узнать, что же вообще творится в Самом Пекле с тех пор, как там объявился новый Нечистый. Подозрения стали настолько явными, что в конце концов в дело вмешалась полиция: могилу снова разрыли. И тут-то выяснилось, что в гробу не труп, а земля и камни. Юрку с Юлой призвали к ответу: как все это объяснить? Однако те вовсе ничего не объясняли и только глядели друг на друга.

– Кто наложил в гроб земли с камнями? – спросили их.

– Я, – ответил Юрка.

– Зачем?

– Покойницы-то там не было.

– Куда же она девалась?

– Не знаю.

– Умерла все же твоя жена или нет?

– Вроде бы так.

– Ты видел ее мертвой?

– Вроде бы нет.

– Кто же видел?

– Юла.

Учинили допрос Юле и узнали от нее, что хозяйка в самом деле померла и Юла обмыла ее после смерти.

– Чем же она болела?

– Не то антонов огонь, не то рожа.

– А почему заболела?

– Со злости.

– Что же ее так разозлило?

– То, что я понесла от Юрки ребенка, и то, что я сказала: должно быть, двойня. Ан, гляди-ка, двойня и есть.

– С того она и умерла?

– Нет, не с того.

– Так с чего же?

– Да вот хворала, а есть не ела и пить не пила. Ни крохотинки, ни глоточка, ну ничего.

– Ты, может, не давала?

– Почему не давать, каждый день предлагала.

Юрка подтвердил, что он тоже предлагал старухе и есть и пить, только та все начисто отвергала – и еду и питье.

– Может быть, она с голоду и умерла?

– Вроде бы так, – согласился Юрка.

– Куда же она, мертвая, делась?

– Обмыла я ее, положила на лавку и пошла хозяину сказать, – объясняла Юла. – А как пришли назад – у хозяина еще доски на спине были для гроба, в кармане гвоздики, – покойницы-то и нету.

– Где вы ее оставили?

– В комнате.

– Когда вернулись, дверь была закрыта?

– Приоткрыта, – в один голос заявили Юрка и Юла.

– Значит, когда уходили, дверь не замкнули?

– В нашей двери и замка-то нет, только засов изнутри.

– А захлопнули дверь, когда ушли?

– Как будто захлопнула, – сказала Юла, но тут же добавила: – А может статься, что и не захлопнула, потому что я еще дорогой подумала: покойница, мол, домовничать осталась.

– Что это значит?

– Ну, кто же станет заходить в дом, раз там покойник; а чтобы ей там-лучше было, я, должно быть, и оставила дверь открытой, – ведь покойники любят, когда прохладно.

– Так что…

– Так что ничего я больше не знаю.

– А что вы подумали, когда, вернувшись домой, не нашли покойницы? У вас никаких подозрений не возникло?

– Нет, – ответил Юрка.

– Как же так?

– Хозяин сразу сказал: она-де прямиком в ад отправилась, – объяснила Юла.

– Оно так и было, – в свою очередь подтвердил Юрка. – Не хотелось моей старухе ложиться в землю, боялась, как бы после на небеса не угодить. Поэтому она всегда говорила, что сойдет прямо в ад. Ну и сошла себе, чего ж еще.

– Почему вы сразу не сообщили об этом полиции?

– Боялись, – ответил Юрка.

– Чего боялись?

– Мало ли что подумают, не поверят, начнут запутывать.

– А сам ты веришь, что твоя жена отправилась прямо в ад?

– Вроде бы так.

– Так-таки поднялась с лавки и ушла?

– А почему бы ей не уйти! Пастор говорил в церкви, что мертвые воскреснут, почему бы и моей старухе не воскреснуть, коли она мертва. А мертвой ей как не быть? Иначе Юла ни за что на свете не смогла бы ее обмыть.

– Своими руками обмывала, – подтвердила Юла.

– Стало быть, впрямь померла, живая она не дала бы себя обмыть, – добавил Юрка.

– Да ведь судный день еще не настал, чтобы мертвые воскресали, – пробовали возражать Юрке.

– Для моей старухи, видать, настал, – сказал тот.

Таким образом, с одной стороны, стало ясно, что спорить с Юркой совершенно бессмысленно, с другой же стороны – и Юрка понял, что чиновники ничего не знают и ничуть не разбираются во всем этом деле. Да и в том не будет проку, если сказать им, кто такая была его старуха, кто таков он сам и зачем явился в Самое Пекло. Может быть, когда-нибудь после он и откроет им глаза, но только не сегодня: он видит, что ему не верят.

– Не было ли перед домом звериных следов, когда вы вернулись?

– Каких таких звериных?

– Да все равно. Вообще были какие-нибудь следы?

– Когда мы пришли, уже стемнело, – сказала Юла. – Ночью снег шел и мело, к утру и наших следов в помине не осталось.

– Значит, вечером вы не искали следов около дома?

– Нет, – ответил Юрка.

– Я ведь сказала, что было темно, – прибавила Юла.

– Однако, если ты подумал, что старуха ушла в ад, ты мог бы пойти за нею по следам, – сказали Юрке.

– По дороге в ад следов не бывает, – отвечал Юрка.

– Почему ты так думаешь?

– Будь они, ад давно бы отыскался.

С этим согласились все: по дороге в ад следов не бывает, держи путь хоть напрямик, хоть через могилу. Даже если сперва через рай пройдешь, и то следов не останется. Таким образом, на этот раз следствие пришлось прекратить. Оставался еще один вопрос: арестовать Юрку с Юлой или нет? В конце концов решили оставить их на свободе, потому что сведения, добытые от Антса и от других людей, позволяли полагать, что хотя дело и пахнет преступлением, однако едва ли кто-нибудь из допрошенных совершил его. В довершение всего Юрке следовало отправиться к Антсу, а там за ним можно последить, пока не прольется свет на всю эту темную историю. В зимние холода Юла со своими двумя младенцами никуда не денется из Пекла. Другое дело, когда настанет весна с теплыми дождями, свежей травой и мягким ветром. Ну, да к тому времени авось все вскроется, и снег выдаст свою тайну.

Беспокойство вызывала лишь разрытая могила на кладбище. Что с нею делать? Опустить в нее пустой гроб И засыпать землей? А может быть, засыпать без гроба? Или оставить могилу открытой до самой весны, когда, может статься, все станет ясным? Набожные люди полагали, что гроб следует снова предать земле, а самую могилу зарыть, потому что все было сделано по чести – над гробом звонили за упокой и читали священное писание, чего же еще! Освященному гробу полагается пребывать только в освященной земле и нигде больше. Другие же утверждали, что, поскольку колокольным звоном и отпеванием гроб освятили, стало быть, заодно с ним освящены камни и земля, которые были вместо покойницы, – значит, и землю и камни надобно оставить в гробу. Но возражали и против этого: землю с камнями нельзя, мол, оставлять в гробу, ибо ими воспользовались чтобы совершить обман, а священную землю необходимо-де уберечь от обмана. Но тут возник уже новый вопрос: можно ли считать обман обманом, раз он освящен? Ведь зво-иили-то в колокол не ради пустого гроба, а ради тех камней и той земли, которые были в гробу. В этом вопросе набожные люди не смогли прийти к единодушному решению. Для того чтобы толком разобраться во всей этой путанице, пришлось рыться в толстых книгах; но поскольку священные книги тоже расходились во мнениях, то решение вопроса сильно затянулось. Поэтому полиция порешила: могилу не засыпать, а только прикрыть чем-нибудь, чтобы кто-либо нечаянно не провалился в нее и не сломал бы себе шею или другую часть тела; а гроб вместе с землей и камнями предоставить в распоряжение властей как вещественное доказательство.

На этом дело приостановили. Но весной ему снова дали ход, так как в лесу нашли какие-то кости. Они лежали не в одном месте, а были разбросаны. Кости собрали и передали экспертам для исследования: что это за останки, кому они принадлежат – человеку или животному, и если человеку, то старому или молодому, мужчине или женщине. Эксперты прежде всего занялись вопросом о возрасте этих костей: относятся ли все они к одному и тому же периоду или к разным, а если к разным, то какие из них более раннего и какие более позднего происхождения? Если они принадлежат разным эпохам, то насколько примерно велики промежутки между эпохами? С этим вопросом о времени смыкался другой, весьма существенный: если все кости или часть их принадлежат животному, то какому именно? Все ли эти кости одного животного, а если разных, то какая и какому животному принадлежит? Кроме того: чья это кость – самца или самки, молодого животного или старого? Каков приблизительно возраст молодого и каков старого? Важно было также установить, пребывали ли кости все время под открытым небом, или в течение известного периода лежали в земле, откуда они по необъяснимой причине снова появились на свет божий. Только по разрешении этих, а также и многих других побочных вопросов, возникших в ходе исследовательских работ, эксперты смогли высказать соответствующему ведомству свое мнение.

Юрка ничего не понимал в этой истории с костями, хотя и он и Юла, с ребятами на руках, ходили вместе с другими разыскивать эти кости. По Юркиному разумению, было совершенно невозможно, чтобы Лизета, перед тем как отправиться в ад, раскидала по лесу свои кости. Как же она умудрилась уйти без костей?

Эксперты провели свои исследования очень основательно, и, как всегда бывает в таких случаях, результаты работ оказались у всех различные. Вернее, не было ни одного вопроса, в котором эксперты пришли бы к единому мнению. Этому разногласию способствовало и то обстоятельство, что у каждого эксперта была своя излюбленная специальность, интересовавшая его превыше всего остального. Например, один из них нашел, что кости настолько изгрызены, что о них вообще трудно сказать что-либо определенное. Этот самый специалист и задался целью выяснить, кто грыз кости – медведь, волк или собака. Кроме того: не побывали ли кости в зубах у многих животных, и в таком случае – кто грыз их раньше и кто позже? Другой эксперт, усматривавший мировую проблему в рациональном разрешении вопросов питания, попытался выяснить происхождение костей, установив, что именно преимущественно употреблял в пищу бывший обладатель костей. В результате долгих споров и умозаключений было вынесено общее решение, которое, однако, противоречило выводам любого из экспертов. Один из них во всех решительно вопросах остался при особом мнении. Таким образом, заключение специалистов было представлено ведомствам, а те на основании его определили: найденные кости действительно являются человеческими костями и принадлежали человеку по меньшей мере среднего возраста. К сему добавили: хотя и невозможно было установить, кому принадлежали найденные кости – мужчине или женщине, однако, учитывая обстоятельства дела, следует считать, что они могли принадлежать только женщине.

Итак, один вопрос разрешился: были найдены кости хозяйки из Самого Пекла, их можно было положить в гроб вместо камней и земли, гроб опустить в могилу, а могилу засыпать. Но при этом набожных опять одолели сомнения: нужно ли отпевать кости и снова читать над ними: «Земля ты еси и в землю отыдеши…» и так далее? Не довольно ли будет и того, что их положат в гроб, уже отпетый и освященный? По совету Юлы, Юрка быстро разрешил эти сомнения: он велел, чтобы снова звонили в колокола, снова читали псалмы и отпевали, хотя сам был уверен, что найденные кости ни в коем случае не Лизетины. Он повторил обряд для того, чтобы раз навсегда покончить с этим делом.

У властей создалось гораздо более тяжелое положение. Правда, была внесена ясность в происхождение, костей, но требовал разрешения и другой вопрос: какой смертью умерла покойная хозяйка Пекла и как попали в лес ее кости? Тут было много пищи для подозрения, но имелись также признаки, которые позволяли предполагать отсутствие какой-либо виновности. Мыслимо ли считать вероятным, чтобы Юла, беременная двойней, за две недели до родов могла применить насилие к женщине, в помощи которой она сама так нуждалась бы впоследствии? Мыслимо ли было ей после этого идти за мужиком, идти, как все утверждают, совсем спокойно, заставить его за несколько километров тащить доски для гроба – и все это только лишь для того, чтобы доказать, что труп исчез? Невероятно! Другое дело, если она с самого начала действовала заодно с Юркой, – это, конечно, совсем другое дело, но для такого утверждения не было никаких данных. Поэтому оставался только один исход – дело прекратить.