"Юлиус Мадер. Сокровища "Черного ордена" (Документальный рассказ)" - читать интересную книгу автора

удалось выспаться. Затемно прибыл из Вены в Мюнхен и едва успел заняться
засорившимся карбюратором, как английские самолеты загнали его в
бомбоубежище. И вот опять впереди дорога, к тому же с таким нетерпеливым
пассажиром.
На заднем сиденье машины с газетой в руках развалился статс-секретарь
Эберхард фон Ягвиц, руководитель пятого главного управления имперского
министерства экономики. Со скучающим видом он просматривал свежий номер
"Фёлькишер беобахтер".
На первой странице выделялся напечатанный крупным шрифтом заголовок:
"Осуждены народом.
8 участников преступления 20 июля постигла заслуженная кара". Затем
следовали приговор суда по делу восьми офицеров вермахта, пытавшихся
совершить покушение на Гитлера, и сообщение о том, что "все осужденные
повешены через два часа после объявления им приговора".
Фон Ягвиц удовлетворенно кивнул. Он не испытывал ни капли сострадания к
офицерам, которые могли поднять руку на его фюрера. Гораздо больше
интересовала фон Ягвица очередная сводка верховного командования вермахта,
в которой сообщалось об упорнейших боях в Нормандии и отражении
наступления советских войск в районе Барановичей.
И хотя тон сводки был оптимистическим, факты заставляли тревожиться.
Армии участников антигитлеровской коалиции неумолимо приближались к
имперским границам. Следующий крупный заголовок возвещал: "Будущее
принадлежит германскому секретному оружию. 14 тысяч человек ежечасно
покидают Лондон". А рядом мелким шрифтом было напечатано, что накануне
англо-американская авиаци снова усиленно бомбардировала Кельн.
Фон Ягвиц быстро пробежал официальное сообщение о новом сокращении
рациона продовольстви для населения, в частности о замене сливочного
,масла маргарином и прекращении выдачи порошка какао на детские жировые
карточки. Однако все это мало волновало статс-секретаря.
Складывая газету, он обратил внимание на ряд извещений, заключенных в
черные рамки с изображением "Железного креста" над текстом: "Д-р Отто
Кауфман погиб во время воздушного налета на Киль". "Сестры Ротраут и Герда
Шпеман убиты при бомбардировке Штутгарта". "Смертью героя пал в бою в
Атлантическом океане лейтенант флота Гейнц Бонац". "Не вернулся из ночного
воздушного боя капитан люфтваффе Эрих Штендер". Далее сообщалось о гибели
"на Востоке лейтенанта запаса, начальника отдела в имперском министерстве
пропаганды Иоганнеса Фельдмана".
"Наверное, опять партизаны", - подумал фон Ягвиц, засовывая газету в
боковой карман своего объемистого портфеля. Судьба Бонаца, Штендера и
Фельдмана его не трогала. Подумаешь, какие-то трое из огромной армии
погибших соотечественников. За годы войны сложили свои головы три с
половиной миллиона немецких солдат и офицеров. Их останки захоронены в 54
странах. Кто их туда послал? Что они там искали с оружием в руках? Ради
чего жертвовали собой? Фон Ягвица, естественно, не беспокоили такие
вопросы. Его волновали совсем иные проблемы.
Определенные круги из нацистского руководства, в том числе и сам фон
Ягвиц, уже примирились с мыслью о неизбежности военного поражения
Германии. Тот, кто выражал эту мысль вслух, рассматривался как пессимист,
паникер и политический диверсант. Уличенному в ней грозили застенки
гестапо и концентрационный лагерь. Однако избранного нацистским