"Кабул на военном положении" - читать интересную книгу автора (Вилье Жерар де)Глава 3Малко остановился посреди тротуара, рядом с афганским посольством, и, все еще не веря глазам своим, принялся разглядывать визу. Широкий вкладыш, испещренный арабскими письменами, был вклеен в его паспорт, вернее, в паспорт господина Матиаса Лаумана, независимого журналиста и специального корреспондента газеты «Курир». Чтобы получить визу, не понадобилось и десяти минут. Любезный, но плохо выбритый поверенный в делах из афганского посольства получил от Малко двести шиллингов и подписал визу, пожелав ему приятного пребывания в Афганистане. Одно из чудес перестройки!.. Александра устроит жуткую сцену и в очередной раз уедет от него. Малко уселся за руль своего "роллс-ройса" и покатил к американскому посольству, вкушая ничем не омрачаемое удовольствие от запаха кожи, бесшумного скольжения громадной машины и восхищенно-завистливых взглядов, которые он ловил в толпе. Если уж ему суждено погибнуть, надо хотя бы успеть насладиться сполна маленькими радостями человеческого бытия. Он прекрасно понимал, что когда-нибудь удача отвернется от него. Столько раз видевший насильственную смерть, он знал, как легко убить человека. Это был второй случай за последние несколько месяцев, когда Малко подвергался страшной опасности, на сей раз в стране, где бушевала гражданская война и которая давно уже стяжала себе печальную известность дикостью нравов. Угоди он в страшные застенки Пул-э-Шарки, и ЦРУ окажется бессильно помочь ему. Афганская охранка ХАД замучила с чудовищной жестокостью уже тридцать пять тысяч оппозиционеров. Малко поставил машину поблизости от посольства и остаток пути преодолел пешком. Для этого времени года погода в Вене стояла необыкновенно теплая. Сегодня вечером они с Александрой собирались посидеть с друзьями в соседнем "шлоссе"[11]. Он уже предвкушал удовольствие. – Чудесно! Видите, я оказался прав. Эрл Прэгер любовался афганской визой в паспорте Малко и на радостях отправил лишний кусок сахара в свою чашку кофе. Обогнув стол, он сел рядом с Малко и доверительно начал: – Дело – Он и сам, кажется, не прочь, – заметил Малко. – Главное – связаться с ним, а там, думаю, будет несложно договориться... – Разумеется, – подхватил американец. – Не забывайте, однако, что Селим Хан верен обычаям и щепетилен в вопросах чести. Его самолюбие было, например, уязвлено, когда американцам не удалось придти к соглашению с пакистанцами. Такое впечатление, что он потерял к нам доверие. Вам как раз предстоит восстановить это доверие. Кстати, он дал знать, что желает получить пять миллионов долларов в виде платы за свое новое "совращение". Причем, уверен в том, что получит всю сумму сразу. Так вот, я приготовил ему приятный сюрприз. Я готов передать ему половину в Кабуле. Наличными. Малко изумленно посмотрел на американца. Надеюсь, вы не собираетесь переправить меня через таможню с такой суммой на руках? Разумеется, нет. Мы нашли способ снять эти деньги с баланса нашей Конторы в Дели. Начальник объяснит вам, как нужно поступить. – А как с оружием? Его откуда взять? Ведь вы говорили, что пакистанцы артачатся. – После смерти Зия-уль-Хака многое переменилось. Мы добились от Беназир Бхутто, чтобы она отстранила от руководства Ай-Эс-Ай офицеров, слишком ревностно приверженных фундаментализму, а люди, сменившие их там, готовы переправлять оружие и боеприпасы Селиму Хану. А в Кабуле будет проверка? – допытывался Малко. – Нет, – успокоил его Прэгер. – Перекрестной проверки виз не предвидится. Вернее сказать, эта процедура занимает слишком много времени – все пришло в расстройство. Если вы будете строго держаться роли журналиста, вам решительно нечего опасаться. Более того, вы получаете возможность встречаться с кем угодно, не возбуждая подозрений, даже с людьми Селима Хана. – Он доступен? – Многие газетчики уже встречались с ним, – поспешил успокоить его американец. – Он живет в городе и страсть как любит быть на виду. Стало быть, и здесь не ожидается каких-либо осложнений. – Как он узнает, кто я в действительности? – Как я уже говорил, Селим Хан ждет связного. Он настоял на том, чтобы это не был пакистанец. Берт поставил его в известность но двум разным каналам. В любом случае, если вы скажете ему, что пришли от Берта, все будет в порядке. Сверх того, я обеспечил вам в Кабуле посредника под тем же прикрытием, что и у вас. Этого человека зовут Дженнифер Стэнфорд. Она из Австралии. "Стрингер"[12] Управления. Свяжитесь с ней, она поселилась в «Интерконтинентале». Связь с Селимом Ханом будете держать через нее: Берт известил его о ее приезде. В любом случае, она прилетела в Кабул по нашей просьбе, чтобы разобраться в обстановке. Ей поручено помогать вам, собирать для вас сведения и, при необходимости, сноситься с Дели. В дополнение ко всему, – продолжал американец, несколько иронически усмехаясь, – она, безусловно, привлечет ваше внимание. Удивительно хороша! – Благодарю за подарок! – И это еще не все. Мы приняли меры на случай неблагоприятного исхода. Например, если вы не сможете официально покинуть Кабул. Управление имеет связь с отрядом монархически настроенных моджахедов под началом Шаха Рурка, оседлавшим дорогу из Кабула в Джелалабад. Его люди просачиваются даже в столицу, укрепляя уже существующую резидентуру. От наших служб в Дели получите их явки в Кабуле. Но, как и всегда в подобных случаях, действуйте с оглядкой: эти резиденты могут оказаться под колпаком у ХАДа. Не исключено также, что их уже просто нет... Ну вот, теперь почти все. По прибытии в Дели вас берет под свою опеку агент пашей Конторы Аллен Инман, занимающийся этим делом. Он будет ждать вас в аэропорту с рейсом Эр Франс. Если его там не окажется, немедленно свяжитесь с нашими службами. Вот номер его прямой линии и домашний телефон. Времени у вас в обрез: только съездить в Лицен за вещами. Сегодня к вечеру вылетаете из Вены. – Как?! – в ужасе вскричал Малко. – Увы! – развел руками американец. – Я изучил ваш маршрут. Из Вены в Париж, оттуда прямым рейсом Эр Франс в Новый Дели, куда вы прилетаете в шесть утра. Через день летите в Кабул. Там у вас четыре дня... Кроме того, кабульский аэропорт может закрыться в любой момент. – Почему? – Либо ракеты, либо непогода, – все-таки 1800 метров над уровнем моря. У вас в самом деле большие осложнения из-за вашего спешного отъезда? – В самом деле, – подтвердил Малко, думая об Александре. Эрл Прэгер принужденно улыбнулся. – Чем скорее вы отправитесь в путь, тем скорее возвратитесь. Надеюсь, той же дорогой. Только этим вам следует озаботиться заблаговременно: из Кабула в Дели самолеты отправляются набитые до отказа. Видимо, придется "подмазывать", не скупясь. Дженнифер Стэнфорд получила указание содействовать вашему отъезду из страны, даже, в крайнем случае, отдав вам свой билет. Ну, а из Дели полетите самолетом Эр Франс. Прэгер вручил Малко коричневый пухлый конверт. – Вот двадцать пять тысяч долларов. Журналисты не подвергаются таможенному досмотру. Я передаю по кабелю в Лэнгли, что операция начинается. Малко взвесил конверт на ладони. Как всегда, чинуши легко распоряжались чужой жизнью. Он хотел было положить конверт на стол, но одумался. Он нуждался в ЦРУ, чтобы покрыть издержки на текущий ремонт в замке Лицен, а ЦРУ нуждалось в нем. Откажись он от столь важного задания – и можно будет поставить на себе крест. Надо полагать, в прихожей грызет удила целая орава нетерпеливых и более молодых, чем он, агентов, готовых пуститься в самые безрассудные предприятия. Такова жизнь. Накрашенная, причесанная, в пеньюаре цвета слоновой кости, Александра смотрела на Малко своими чудными, полными слез глазами, сжимая в руке сферический бокал «Куантро» со льдом. То, чего Малко страшился, не произошло: обошлось без взрыва бешенства. Она просто покачала головой и устало молвила: – Какую глупость я сделала, что не ушла от тебя! Однажды я стану вдовой. Он привлек ее к себе, раздвинув полы пеньюара. Его восхищенному взору предстала ослепительно белая грация, еще более оттеняющая загорелую кожу Александры. Светлые чулки, туго оттянутые белыми змейками лифчика, доходили едва ли не до паха; в низком вырезе круглились груди, а в вершине треугольника выбивалось белокурое руно. Она плутовски улыбнулась, поставила бокал и начала легонько тереться о него, возбуждая в нем желание с присущим ей искусством. Коснувшись ее лона, он ощутил обильную влагу. Желание обуяло его, в низу живота поднялась точно стальная штанга. Дыхание женщины участилось. – Иди ко мне, – шепнула она. – На прощанье. Она сбросила с плеч пеньюар. Малко торопливо высвободил член, сжал ей бедра и повернул спиной к себе. Она сама опустилась на колени у края обширного ложа "Тиффани" от фирмы Ромео, будто нарочно созданного для любовных игр. Став позади Александры, он одним толчком вошел в нее так далеко, как мог, и блаженно вздохнул. Потом обеими руками приподнял ей бедра и погрузился еще немного. Упираясь ладонями в постель, Александра покорно приняла его, подымая зад, как делают самки животных. Она знала, что в таком положении сильнее всего возбуждает своего любовника. Он старался двигаться как можно медленнее, продлевая наслаждение. Александра еще какое-то время отдавалась его воле, потом тихонько остановила его. – Подожди, я хочу видеть, – попросила она. Она опрокинулась на спину, подняла ноги почти под прямым углом, изогнулась в крестце и удовлетворенно вздохнула, когда Малко всей тяжестью лег на нее и до упора погрузил свой член. Она лежала, согнув ноги в коленях и раскинув руки крестом, с видом безропотной жертвы. Вонзающийся в нее пенис доставлял ей своим трением острое наслаждение. Она закатила глаза и с хриплыми стонами подбрасывала тазом навстречу таранным ударам мужчины. Малко еще больше отогнул ей ноги назад так, что вход во влагалище находился теперь почти в горизонтальной плоскости, и, выходя на финишную прямую, погнал карьером. Сердце его бешено колотилось о ребра. Александра начала вскрикивать, все чаще, все громче. Но и Малко достиг наивысшего предела. Он рухнул на женщину и изверг семя, стискивая тугие груди с отвердевшими сосками. – Потрясающе! – объявила Александра некоторое время спустя. – А теперь уходи скорее. Я хочу, чтобы это осталось в памяти. – Ты идешь на вечер? – Иду, и буду думать о тебе. Он окинул прощальным взглядом это дивное тело, нежно поцеловал губы, припухшие от пережитого наслаждения, и пошел прочь, чувствуя, что у него сжимается горло. Когда-нибудь это будет действительно в последний раз! Малко бродил по залу делийского аэропорта, особенно мрачному после великолепного ужина, запитого бокалом «Дом Периньона», и ночи, проведенной в спальном, удобном, как настоящая кровать, кресле самолета Эр Франс. Он был в прекрасной форме. Увы; Аллен Инман не пришел встречать его... Малко решил еще немного подождать, а потом ехать в гостиницу «Кентавр», совсем рядом с аэропортом. Он остановился у электронного табло. Напротив объявленного еще вчера рейса на Кабул горела надпись: "Delayed indefinitely"[13]. Недурное начало! Он подошел к столику справочной и спросил сонную индийку: – Что случилось с рейсом на Кабул? – Не знаю. Спросите у афганцев. Вон, видите, стоят? – В углу зала сбились в кучку неряшливо одетые люди. Малко решил последовать совету. Служащий компании "Ариана" что-то втолковывал двум десяткам взбешенных пассажиров. С трудом протиснувшись к нему, Малко спросил: – Вчера не было рейса на Кабул. Что случилось? – Плохая погода, – пояснил афганец. – Но завтра полетите точно. Погода в Кабуле уже улучшается. Одолеваемый сомнениями, Малко решил отправиться в "Кентавр". Он хотел уже подозвать такси, когда к нему приблизился невысокий мужчина с живыми глазами. – Матиас Лауман? – Он самый. – Аллеи Инман. Прошу прощения, у меня но пути заглох двигатель. Идемте позавтракаем в "Кентавре". – У нас в Кабуле больше никого нет, – говорил Аллеи Инман, помешивая ложечкой отвратительный кофе. В этот утренний час круглый холл "Кентавра" был почти безлюден. Они сидели вдвоем в пустом кафетерии. – Как же быть с двумя с половиной миллионами долларов? – спросил Малко. – Ступайте на рынок денег, – отвечал американец. – Там сплошь менялы. Спросите Хэммонда Синтха. Он из сикхов. Его брат работает на нас здесь, в Дели. Его люди повсюду в Афганистане. Он оказывает нам немало услуг. Его известили о вашем приезде, и вы получите от него деньги. Только дайте ему знать заблаговременно: деньги немалые, ему надо еще собрать эту сумму. – Человек надежный? – Вполне. Сикхи не занимаются там политикой и хорошо зарабатывают, сотрудничая с нами. Малко сделал в памяти зарубку. – А что кабульское сопротивление? – продолжал он расспрашивать. – Люди, которые должны помочь мне выбраться из страны, если запахнет жареным? Широкая улыбка осветила мрачноватое лицо американца. – Отличные ребята. Особенно их руководительница. – Женщина? Вот те на! И это в Афганистане, этом заповеднике чадры, где супруга помечалась в паспорте мужа наравне с несовершеннолетними детьми!.. – Да, знаю, случай, действительно, особый. Только и она стоит особняком. Вот ее фотокарточка, покажете ей, – так она будет уверена, что вы действительно от меня. Малко разглядывал фотографию. Черно-белое изображение стюардессы у подножия трапа ТУ-154. Высокая брюнетка с косой и чудесным, правильно очерченным лицом. Высокие скулы, широкий рот, большие темные глаза. – Ее зовут Биби Гур, – пояснял Аллен Инман. – В 1979 году, как только советские войска вторглись в Афганистан, она примкнула к бойцам сопротивления. Ее схватили, пытали, но в конце концов отпустили. Теперь она – видный человек. Прямо в Кабуле устроила несколько покушений на русаков. Малко спрятал фотографию в карман. – Как мне найти ее? – Еще до полудня я пришлю к вам человека, через которого она держит связь. Клиенты у него все время разные, так что пока мне не удалось повидаться с ним. Его зовут Сайед. Он будет знать, в каком номере найти вас. Вообще, я надеюсь, что вы все расскажете мне подробно, когда вернетесь оттуда. – Инш Алла![14] – отвечал Малко. – Господин Лауман? Телефон в "Кентавре" работал из рук вон плохо, и Малко казалось, что звонят с другого конца света. – Слушаю вас. – Меня зовут Сайед. Я в холле. – Иду. Было одиннадцать часов, и Малко прекрасно отдохнул. Благодаря тому, что между Парижем и Дели не было промежуточных посадок, а также спальным креслам Эр Франс, восемь часов полета переносились весьма легко. Внизу, у лифта, его ждал довольно прилично одетый, и даже при галстуке, усатый господин, выгодно отличавшийся от человеческих существ средневекового обличья, которых он совсем недавно видел в аэропорту. Сайед с такой силой стиснул руку Малко, что едва не сломал ему пальцы. – С благополучным приездом! В кафетерии было все так же безлюдно, если не считать нескольких крыс, резвившихся на пустующих сиденьях. Но Сайед, кажется, даже не заметил их: он накладывал себе в кофе сахар, пока не опустошил сахарницу наполовину. Поймав удивленный взгляд Малко, пояснил: – Я нелегально провел несколько месяцев в Кабуле, а там сахара нет теперь совсем. Так что наверстываю упущенное!.. – Вы остаетесь в Дели? – осведомился Малко. – Да. Меня засекли. ХАД назначил награду за мою голову. Но теперь, когда шурави ушли, власть Наджибуллы рухнет, как карточный домик. Мы уже перерезали все дороги, осадили города. Наши друзья менее чем в тридцати километрах от Кабула. В ясную погоду виден минарет Синей мечети. Малко так и подмывало сказать ему, что во время Второй мировой войны немцы тоже видели купола кремлевских соборов... Сайед, между тем, продолжал, все более воодушевляясь: – Скоро моджахеды овладеют Кабулом, и тогда правительственные войска повернут штыки против коммунистических властей. Мы уничтожим всех изменников, всех, кто продался шурави, и в Афганистане наступит наконец мир. Прервав свои речи, он отхлебнул глоток сахарного сиропа, подкрашенного кофе. Малко с веселым любопытством посмотрел на него. Он всегда остерегался восторженных преувеличений представителей третьего мира. Если этот Сайед из умеренных, что же тогда говорить о фанатиках?.. – Как мне встретиться с Биби Гур? – спросил Малко. Сайед спустился с заоблачных высот на землю. – Найдите в Кабуле Чикен-стрит, этот район города называется Шар-и-Нау. Там сплошь лавки торговцев старинной утварью и коврами. В доме номер 37 спросите Хадж Хала Рахмана, торговца коврами. Скажете ему, что вы от Сайеда. Если он станет уверять вас, что впервые слышит такое имя, напишите ему на бумаге вот это... Он начертил на скатерти: "35 Б". – Что это такое? – Номер моей камеры в Пул-э-Шарки, блок "Б", где содержатся "экстремисты-фанатики", как они выражаются. Я сидел там два года. Пытали. Несколько раз едва не казнили. По счастью, мои друзья захватили заложников со стороны правительства. Кончилось тем, что они швырнули меня в самолет, вылетающий в Дели, предупредив, что если я снова сунусь в Афганистан, они выколют мне глаза и перережут горло. Будьте осторожны, когда попадете туда. У ХАДа всюду соглядатаи. Охранка хорошо платит им, да еще и снабжает талонами на продовольствие и бензин. Но еще есть и милиция, и партийцы, и предатели, переметнувшиеся к Наджибулле. – С вашей точки зрения, Селим Хан тоже из этих! – подхватил Малко. – Пес! На лице Сайеда появилось выражение гадливости. – Нет хуже таких, как он! Змея! Зверь! И плохой мусульманин. Вся его забота – пьянствовать да забавляться с девками. Когда он сражался на стороне моджахедов, то из каждого захваченного им селения он приказывал приводить к себе самых молодых женщин и насиловал их. А тем, кто сопротивлялся, его люди втыкали в глаза шипы. Малко бесстрастно слушал. И на сей раз ЦРУ избрало себе в союзники ярого блюстителя прав человека. Сайед удивленно посмотрел на Малко. – Откуда вы его знаете? – Из газет. – Ну, этому только дай покрасоваться! Мать родную продаст, лишь бы его фотография попала в газеты. Примкнув к Наджибулле, он провозгласил себя маршалом! Афганистан нужно очистить от таких, как он. Ему лучше всего было бы уйти с шурави, – шкура целее была бы... – А ведь он сражался против них, – заметил Малко. – Лишь затем, чтобы дороже запросить за измену! – яростно вскричал Сайед. – А заодно отомстить фундаменталистам. Плохому мусульманину деваться некуда, кроме как к коммунистам! Глаза Сайеда горели ненавистью. Сомнения росли в душе Малко. Даже если Сайед преувеличивал, Селим Хан мало походил на благородного витязя, которого живописал ему Эрл Прэгер. А это значило, что его ждали гораздо более грозные опасности. Ужасная мысль промелькнула в его мозгу: а что если призыв предводителя племени ашакзай не более чем западня? |
||
|