"Нагиб Махфуз. Да осчастливит Аллах твой вечер! " - читать интересную книгу автора

- Какие-нибудь новости?
- Не знаю, что и сказать.
Помолчав, она продолжала:
- Сегодня утром у меня была мать Маляк. Она моя подруга детства и
вправе позаботиться о судьбе своей дочери. Она предложила объявить о
помолвке, спросила о будущем. Я сказала ей: "Ты моя лучшая подруга, и между
нами не может быть секретов. Маляк мне как дочь, и я никогда не найду Халиму
девушку, которая бы была лучше ее, красивее, воспитаннее и ближе мне по
крови. Ты должна знать, в каком мы сейчас положении". И я ей подробно обо
всем рассказала, а потом спросила: "Что с нами будет, если Халим покинет
нас?" - "А разве нельзя объявить о помолвке сейчас, чтобы прекратить всякие
пересуды?" - "Еще неизвестно, когда он будет в состоянии содержать две
семьи". Мы расстались, я - опечаленная, она - рассерженная, - закончила мать
свой рассказ. - Может быть, я поступила неправильно, сынок?
Я был во власти гнева и бессилия. Но кого мне бранить или упрекать?
Реальность несокрушима, как скала. Не могу же я сражаться с бесплотным
призраком, имя которому невезение. Я возненавидел жизнь. О, тягостное,
ужасное время!
Я отправился с визитом в дом своей возлюбленной. В этом доме любви и
розовых мечтаний меня впервые встретили сухо. Маляк сидела безрадостная,
хмурая, на лице ее не было и тени улыбки. В центре гостиной восседала ее
мать, которая с издевкой спросила меня:
- Ты попросил разрешения у своей матери, прежде чем явиться сюда?
Потом, сменив тон, она с горечью произнесла:
- Вот уж не предполагала такого вероломства!
- Вы же знаете о наших обстоятельствах, - ответил я убитым голосом.
- Аллах тебе не простит. Как может молодой человек вроде тебя
жертвовать всей своей жизнью из-за того, что кому-то другому не повезло?
Потом, в чем вина моей дочери?
- Позвольте мне объяснить...
Но она не дала мне договорить:
- Меня не интересуют объяснения, для меня важнее всего репутация моей
дочери и ее будущее.
- Репутация Маляк вне всяких подозрений! - воскликнул я протестующе.
- О нет, твои посещения могут быть теперь истолкованы не в ее пользу.
- Мама! - вскричала Маляк.
- А ты помолчи! - прикрикнула та.
Я ничего не видел перед собой, когда бесславно покидал их дом. Я шел
шатаясь, не в силах вынести выпавших на мою долю оскорблений, в тоске и
отчаянии. Я спрашивал себя растерянно: "Неужели действительно со всем
покончено? С любовью и надеждой? С Маляк и женитьбой?" Меня захлестнула
волна бурной, яростной ненависти ко всему. Меня душила ужасная догадка о
том, что я жертва в семье жертв. В тот вечер дома у нас царила такая же
атмосфера, как в день смерти отца. Моя мать, Фикрия и Зейнаб сидели вместе
на софе, не смея поднять глаз от стыда и досады. Мать виновато промолвила:
- Мы тяжелая ноша, но против судьбы не пойдешь.
Фикрия, которая жалела меня еще больше, чем мать, сказала:
- Я сделала бы все, даже невозможное, только бы ты был счастлив, но что
я могу?
Зейнаб, огорченная не меньше их обеих, молчала. Когда я пошел в свою