"Нестор Иванович Махно. Воспоминания (книга 1, фрагменты) " - читать интересную книгу автора

болезнью, ни на йоту не пошатнуло меня в вере в правоту анархизма,
борющегося против государства как формы организации общественности и как
формы власти над этой общественностью. Наоборот, во многом мое сидение в
тюрьме помогло укрепить и развить мои убеждения, с которыми и за которые я
был схвачен властями и замурован на всю жизнь в тюрьму.
С убеждением, что свобода, вольный труд, равенство и солидарность
восторжествуют над рабством под игом государства и капитала, я вышел 2 марта
1917 года из ворот Бутырской тюрьмы. С этим же убеждением я бросился на
третий день по выходе из тюрьмы, там же в Москве, в работу Лефортовской
анархической группы, ни на минуту не покидая мысли о работе нашей
Гуляйпольской группы хлеборобов анархистов-коммунистов, работе, начатой ею
одиннадцать-двенадцать лет тому назад и, несмотря на величайшие потери
передовых ее членов, продолжающейся, как мне друзья сообщали, и сейчас.
Одно меня угнетало - это отсутствие у меня надлежащего образования и
конкретно-положительной подготовки в области социально-политических проблем
анархизма. Я глубоко это чувствовал и сознавал. Но еще глубже я сознавал,
что в наших анархических рядах эта подготовка отсутствует на 90 процентов. И
хотя я находил, что это пагубное явление порождено отсутствием у нас
анархической организации и ее школ, однако часто над этим задумывался.
И лишь надежда на то, что этому будет положен конец, меня бодрила и
награждала энергией, ибо я верил, что легальная работа анархистов в
захватывающий революционный момент неминуемо приведет их к сознанию
необходимости создания своей анархической организации и разработке ее
средств, которые помогли бы ей привести все наличные силы анархизма к своим
позициям и создать цельное и законченное в своих действиях - в данной
революции - анархическое движение. Гигантский рост русской революции меня
сразу натолкнул на непоколебимую мысль, что анархическое действие в такие
моменты неразрывно должно быть связанным с трудовой массой как наиболее
заинтересованной в торжестве свободы и правды, в новых победах, новом,
общественном социальном строительстве и в новых человеческих
взаимоотношениях.
Таким образом, лелеял я мысль о развитии анархического движения в
русской революции, а отсюда и его идейного влияния на результаты ее.
С этим убеждением я спустя три недели после освобождения из тюрьмы
вернулся в Гуляйполе, место моего рождения и жительства, где я оставил
многих и много дорогого, близкого моему уму и сердцу и где, я чувствовал,
смогу сделать кое-что полезное среди крестьян, в семье которых родилась наша
группа, которая, несмотря на то, что потеряла две трети своих членов под
расстрелами и на эшафотах в далекой холодной Сибири и в скитаниях по
заграницам, все же совсем не умерла. Основное ее ядро все или почти все
погибло. Но оно глубоко пустило корни своей идеи среди крестьян не только в
Гуляйполе, но и за его пределами...
По приезде в Гуляйполе я в тот же день встретился со своими товарищами
по группе. Многих уже не было в живых. Те, что пришли ко мне из старых,
были: Андрей Семенюта (брат Саши и Прокофия Семенюты), Моисей Калиниченко,
Филипп Крат, Савва Махно, братья Прокофий и Григорий Шаровские, Павел
Коростелев, Лев Шнайдер, Павел Сокрута, Исидор Лютый, Алексей Марченко и
Павел Хундей (Коростылев). Вместе с этими товарищами пришли наши молодые
товарищи, которые в то время, когда я был на воле, еще не были в группе.
Сейчас они уже по два и по три года находились в нашей группе, занимались