"Семен Майданный. Крестовый отец ("Смотрящий" #2) " - читать интересную книгу автора

Панас пристроился хлеборезом, ему оставался год с небольшим, в какого ж,
однако, он доходягу превратился".) Освобождая старому знакомому проход,
брезгливо ткнул боксера носком кроссовки:
- Пшел отсюда! Дальше лампы на эту сторону не рыпаться. Откликаться
будешь на Боксера.
От Сергея не ушло, что при возгласе "Шрам!" Боксер вздрогнул - выходит,
наслышан бычок. Оно и немудрено, какой бы тот ни был шестеркой, а среди
братвы крутится, базары слушает, имена запоминает. Значит, без лишних
дебатов проссыт, как был не прав и что отсюда следует.
Так и есть, без дополнительных же разъяснений Боксер, покачиваясь и
придерживая себя за стойки шконок, потащился на новое место. Сергей
обменялся с Панасом рукопожатиями.
- Садись, - показал на место рядом с собой. - Давно паришься?
- Да полгода. - Панас был рад встрече и продолжал улыбаться, но улыбка
смотрелась на его недужном лице шелковой заплатой на лохмотьях.
- И много вешают?
- Пятерку клеят.
Панас извлек из загвозданных штанов "Беломорканал", засмолил. Шраму
почему-то привиделось, как при каждой затяжке расползаются по швам
растрескавшиеся, прокопченные легкие этого доходяги, как "беломорный" дым
выдувает из кожи пергаментного цвета последние здоровые клетки.
- Вешают обнос хаты, клепают на невинного человека. Сватают, суки, еще
десяток эпизодов. Ментам же охота глухари свои позакрывать, на мне погоны
заработать. - Панас заговорщицки подмигнул, мол, тебе ли не понять, что так
оно и обстоит по правде, есть чем похвастаться. - Ты-то в Питере осел?
- Под городом.
За их беседой искоса наблюдали обитатели камеры, перешептывались,
обсуждая происшествие и перемены. Хата задумана на двадцать арестантиков, но
корячилось в ней сейчас не меньше полусотни. Бодрствующая смена горбилась на
краях шконок возле мослов спяших, на корточках в проходе и у стен. Курили,
переговаривались, кто-то мусолил глазами газету, кто-то игрался с ниточкой,
тренируя незатейливый фокус, кто-то дремал, сидя на полу, сложив цапки на
коленках и опустив на них череп. Худой мужик в рваной майке, склонившись над
ржавым рукомойником, чистил зубы.
- Я, вишь, в Питер на экскурсию приехал. Дай, думаю, в Эрмитаж
чин-чинарем схожу, по Невскому пофланирую, а меня хвать - и в крытку. По
роже срисовата, что ходивший, как не взять? На ком еще план выполнишь, как
не на нашем брате. - Панас таки запырхал в кулак долго и натужно.
- Ты с мужиками обитаешься? - прервал Сергей эти биографические
излияния. - Не должен бы...
Улыбку стерло с лица доходяги. Панас небось и болтал, чтобы уйти от
этой темы. Но не уйдешь...
- Ты, Шрам, гляжу, авторитетный стал, - не спросил, а признал Панас. -
И авторитет блюдешь. А я, вишь, подыхаю. Силы нет со всем. Да и вообще... -
Панас добил папиросу, отправил окурок в пустую пачку, что держал в руках
заместо пепельницы. - Все равно как-то уже... Погляди на меня. Сюда сел
огурцом. Щекастый был, на бульбе отожравшийся. Это я здесь гаснуть начал. -
Его вздох опять заполнили хрипы, словно мять руками пакет поп-корна. - Нет
сил свое право зубами выгрызать.
- А зачем тебе надо его выгрызать? - Шрам расстегнул рукава джинсового