"Борис Майнаев. Над пропастью любви " - читать интересную книгу автора

руки. Они всегда пахли какими-то цветами, а он до сих пор не знает какими.
Это вдруг заставило его сердце забиться чаще. Ему показалось, что если
сейчас он не узнает этого, то уже никогда-никогда не сможет раскрыть секрета
этого чарующего запаха.
- Мама, какими цветами пахнут твои руки?
Она всхлипнула и чуть не задохнулась от возмущения и ярости. И это было
так явственно слышно в трубке, что он чуть не уронил трубку.
- Ты что, таки меня совсем не слышишь?! Я тебе говорУ, что там лежит
две тысячи долларов. Я думаю, этого хватит, чтобы все сделать по-людски,
чтобы наши евреи не говорили, что мы с тобой нищие.
- Мама, о чем ты ? - он забыл свой вопрос.- Какие похороны?! Какие
деньги?! От меня ушла жена, которую я люблю больше жизни. Ты меня слышишь,
больше жизни...
Она тяжело вздохнула:
- И что ты нашел в этой гойке - ноги, как спички, груди - два плевка?
Она засопела, помолчала, потом добавила,- про зад и говорить нечего -
шило, тупое шило.
- Мама,- он вдруг почувствовал, страшную усталость,- извини, я устал.
- Правильно,- обрадовалась она,- ляг, поспи, вспомни, как говорят
русские: " утро вечера мудренее." Поспи и все пройдет.
- Любовь?
- Спи,- она положила трубку и в комнату медленно вернулась тишина.
Он зашел в спальню и, чувствуя слабость в ногах, подошел к той части
кровати, на которой совсем недавно спала жена. Все эти дни он даже не
прикасался к покрывалу, а сейчас ему захотелось пощупать подушку, на которой
лежала ее щека, дотронуться до простыни, которая еще должна была хранить
запах ее тела. Он осторожно провел пальцами по наволочке. Она была холодна,
как снег. Тогда он откинул покрывало и медленно опустил лицо на голубоватую
ткань простыни. Она пахла табаком. И он едва сдержался, чтобы не закричать.
Это был кисло-горький запах ее измены. Он поднялся и, почти не глядя на свои
дрожащие руки, поправил покрывало. Потом достал пылесос и принялся аккуратно
чистить коврик, на который по утрам ступали ее ноги. Пропылесосив квартиру,
он тщательно стер влажной тряпкой пыль с мебели, окон, дверей и картин,
которые собирал всю жизнь. Уже закончив уборку, он снова вернулся к
картинам. Медленно обошел каждую из них, подолгу вглядываясь в глубину
холстов. Что он искал или с чем прощался - не знал и он сам, потому что в
голове было пусто и, глядя на полотна он, похоже, даже не понимал, что на
них озображено. Потом он так же медленно обошел книги, взял с полки томик
сонетов Шекспира, несколько секунд смотрел на серый от частого
перелистывания страниц обрез, но не открыл, аккуратно вставив на место.
Проходя мимо тумбочки, он вынул из розетки телефонный кабель и неспешно
вошел в ванную комнату.
Это было единственное место, которое убирала она. Тут каждый милиметр
стен, пола, шкафчиков и зеркал - хранил память ее пальцев, ее прикосновений.
Он внимательно огляделся, потом достал свой старый дорожный несессер,
который много лет назад ему подарил главврач поликлиники, отправляя его,
тогда молодого терапевта, в первую командировку. Здесь в отдельном вощенном
конвертике он держал запасные лезвия к безопасной бритве. Среди них была
пачка любимых им "мэн". Он возил ее с собой лет двадцать, используя только в
самых экстренных случаях. Последний раз он открывал пакетик четыре года