"Владимир Маканин. Голоса" - читать интересную книгу автора

не упустить, не выпустить.
.


2


Если же говорить о днях за днями и представить себе, кто же они такие и
как они выглядят - любящие нас, то каждый может нарисовать себе картинку с
сюжетом. Картинка совсем несложная. Нужно только на время уподобиться,
например, жар-птице: не сказочной, конечно, жар-птице, а обычной и
простенькой жар-птичке из покупных, у которой родичи и любящие нас люди
выдергивают яркие перья. Они стоят вокруг тебя и выдергивают. Ты топчешься
на асфальте, на серой и ровной площадке, а они топчутся тоже и проделывают
свое не спеша,- они дергают с некоторым перерывом во времени, как и
положено, впрочем, дергать.
По ощущению это напоминает укол - но не острый, не сильный, потому что
кожа не протыкается и болевое ощущение возникает вроде бы вовне. Однако
прежде чем выдернуть перо, они тянут его, и это больно, и ты весь
напрягаешься и даже делаешь уступчивые шаг-два в их сторону, и перо
удерживается на миг, но они тянут и тянут,- и вот пера нет. Они его как-то
очень ловко выдергивают. Ты важно поворачиваешь жар-птичью голову, попросту
говоря, маленькую, птичью, куриную свою головку, чтобы осердиться, а в эту
минуту сзади вновь болевой укол и вновь нет пера,- и теперь ты понимаешь,
что любящие стоят вокруг тебя, а ты вроде как топчешься в серединке, и вот
они тебя общипывают.
- Вы спятили, что ли! - сердито говоришь ты и хочешь возмутиться, как
же так - вот, мол, перья были; живые, мол, перья, немного даже красивые, но
штука в том, что к тому времени, когда ты надумал возмущаться, перьев уже
маловато, сквозь редкое оперенье дует и чувствуется ветерок, холодит кожу, и
оставшиеся перья колышутся на тебе уже как случайные. "Да что же делаете?" -
озленно выкрикиваешь ты, потому что сзади вновь кто-то выдернул перышки,
сестра или мать. Они не молчат. Они тебе говорят, они объясняют: это перо
тебе мешало, пойми, родной, и поверь, оно тебе здорово мешало. А сзади
теперь подбираются к твоему хвосту товарищи по работе и верные друзья. Они
пристраиваются, прицеливаются, и каждый выжидает свою минуту... Тебе вдруг
становится холодно. Достаточно холодно, чтобы оглянуться на этот раз
повнимательнее, но когда ты поворачиваешь птичью свою головку, ты видишь
свою спину и видишь, что на этот раз ты уже мог бы не оглядываться: ты гол.
Ты стоишь, посиневшая птица в пупырышках, жалкая и нагая, как сама нагота, а
они топчутся вокруг и недоуменно переглядываются: экий он голый и как же,
мол, это у него в жизни так вышло.
Впрочем, они начинают сочувствовать и далее соревнуются в
сочувствии-кто получше, а кто поплоше, они уже вроде как выдергивают
собственные перья, по одному, по два, и бросают на тебя, как бросают на
бедность. Некоторые в азарте пытаются их даже воткнуть тебе в кожу,
врастать, но дарованное перо повисает боком, криво, оно кренится, оно
топорщится, и в итоге не торчит, а кое-как лежит на тебе... Они набрасывают
на тебя перья, как набрасывают от щедрот, и тебе теперь вроде бы не голо и
вроде бы удобно и тепло - все же это лучше, чем ничего, все же сегодня