"Владимир Маканин. Отставший (Повести и рассказы) " - читать интересную книгу автора

глаза ее потухли, она стояла без движения, как стоял столбик, к которому она
была привязана, а у нас начались рези и жесточайший понос. В первый день мы
еле выжили, мы хватались за животы и ползали по горам на четвереньках, - а
коза стояла за ручьем в кустах шиповника. От столбика в полдень падала
короткая тень, коза стояла в двух шагах от колючек шиповника и жевала траву.
Она и сейчас там стоит для меня как живая. Из деревни приехал мой дед,
увидел ее и сказал коротко: "Это не коза", - мы шли с дедом по поселку, я
показывал ему свои владения: школу, пустырь, горы - и хорошо помню, как он
оглядел худое, несчастное существо, привязанное к колышку, и упрямо
повторил: "Это не коза". Деду было семьдесят лет, он был громадный
деревенский неряшливый мужик с седой бородой. На другой день я поехал с
дедом в деревню. Зачем меня отправили с ним, уже не помню, - зато я помню,
как мы вылезли из грузовика и по дороге дед заглянул в стоявшую на въезде в
Ново-Покровку старенькую церковь, - он вошел туда и час-полтора слушал
спевку, а я сидел возле церкви, ковыряя в носу, и томился от жары и
безделья.
Наконец дед вышел - он появился на паперти и за ним несколько мальчиков
унылого вида.
Дед сказал им сурово:
- Нечего было и приходить... Ступайте себе.
Это были забракованные мальчики, - помявшись, они двинулись по дороге,
и некоторое время я видел в мареве их ситцевые рубашки. Они были моего
примерно возраста, даже помладше, и все из разных деревень: на перекрестке
они пошли кто куда, и пыльные дороги и белое марево поглощали их теперь
каждого в отдельности. Это были голоса, не попавшие в хор.
Когда я вернулся, мне сказали, что Колька слег; он лежал в постели - я
обошел кровать, глаза его были открыты, и вот я попал в поле его зрения.
"Колька, - позвал я. - Мистер..." - мне было жутко. Лицо у него было
вздувшееся: опухшая и черная лепешка. Он не ответил, он только зло и
неприязненно шевельнул губами.
В комнате был полумрак. Доносился густой запах - в бараке кто-то варил
фасоль. Отец и мать Кольки были на работе, Оли-отличницы тоже не было.
- Ктой-то пришел? - в другой их комнатушке за перегородкой послышалось
движение и слабые шаги. Появилась их бабка - мать матери, худая и вечно
несытая, потому что ее забывали кормить, а готовить себе она тоже забывала.
Она появилась, посмотрела на мои руки - нет ли там, в руках, какой еды, -
еды не было - и прошла мимо.
Мать его была по самые края переполнена надрывом и бешеной взрывной
энергией; она устроила сцену поселковому врачу, который дал ей понять, что
Мистер обречен и что можно считать дни, - как это так?! врач, если он
настоящий врач, не имеет права так говорить! - мать взвинтилась, она вынесла
сцену с врачом и свою боль на люди, там и здесь, у школы, и даже под окнами
барака она неутомимо кричала и ярилась, так что и барак и весь поселок уже
знали, что Колька обречен. Потом мать красила забор - полутораметровый,
которым только-только обнесли котельную, - мать быстро и ритмично, с
профессиональной "маслянистостью" руки водила кистью сверху вниз. Она умела
работать. Она стиснула зубы: если бригада отстанет, ее не осудят слишком - у
нее мальчик умер, любимый больной сын, кто этого не знает и кто этого не
поймет. И чтоб не так болело и кололо в сердце, она стала думать о
надвигающейся смерти с той стороны времени - она будет ходить к нему на