"Эд Макбейн. Румпельштильцхен ("Мэттью Хоуп") " - читать интересную книгу автора

книги мистера Гиннеса. После развода мне приходилось оставаться наедине с
женщинами, которые выкладывали передо мной весь свой секс-арсенал, все, на
что они только были способны. Скорее всего в тот момент они чувствовали
себя так, словно им пришлось оказаться на месте фокусника, желающего
поразить всех своей сноровкой и умением. Мне приходилось бывать с
женщинами, застенчиво строившими из себя девственник, обладая в то же время
настолько мощным сексуальным потенциалом, которому, наверное, могли бы
позавидовать все шлюхи Бомбея вместе взятые. Я спал с женщинами, желавшими
учиться ("Мэтью, я правильно это делаю?") и желавшими учить ("А сейчас я
сделаю тебе так хорошо, как тебе еще ни с кем не было"). Были у меня
женщины, легко шокируемые ("О Боже, это же просто отвратительно!) и такие,
кто сам мог запросто шокировать ("Мне однажды пришлось заниматься этим с
двумя неграми и кобелем лабрадора"), но эти три часа, проведенные с Викки
Миллер на ее кровати, в ее спальне, в то время как дочь ее безмятежно спала
в своей комнате, были часами самого дикого и беспощадного секса из всех
тех, что мне когда-либо пришлось испытать, занимаясь любовью с любой другой
женщиной или даже с двумя женщинами сразу.
К половине третьего утра я полностью выдохся, пресытился по уши и уже
просто тихо желал, чтобы маленькая Элисон постучала в дверь спальни и
попросила бы дать ей что-нибудь от кашля или хотя бы спросила, где взять
горчичный пластырь. А Викки, казалось, еще только-только начинала. Я не
знаю, как ей удалось еще раз подготовить меня к покорному служению ее
совсем еще не угасшей страсти, но так или иначе это снова свершилось. И
когда наконец я снова откинулся на подушку, маленькие фарфоровые часики в
гостиной пробили три раза, а ее неутомимая рука уже вновь беспокойно и
умоляюще задвигалась там, где у меня уже и так все болезненно трепетало, и
я уже начал опасаться, что все-таки очень права была моя мать, когда время
от времени она начинала твердить мне, будто бы эта штука может напрочь
отвалиться, если я стану ею чересчур злоупотреблять. Кажется, это был как
раз тот случай. Викки снова склонилась надо мной.
- Викки, - измученно проговорил я, - мне надо идти.
- Нет, - отозвалась она, - не надо.
- Мне действительно...
- Останься на ночь.
- Не могу.
- Нет, можешь.
В тот момент я думал и о том, что в девять утра мне нужно будет быть
уже в офисе. Я думал также и о том, что если бы моей собственной дочери
было бы теперь шесть лет, то мне вовсе не хотелось бы, чтобы она,
проснувшись утром часов в восемь, обнаружила бы голого чужого мужчину,
бреющегося к тому же в ванной у ее матери. И еще я думал о том, что с меня
этого уже достаточно. Мне казалось, что полученного сегодня мне с лихвой
хватит на очень долгое время и даже еще останется про запас.
- Останься, - прошептала она и опять настойчиво припала ко мне губами.
- Викки, милая, я люблю тебя, но...
- Нет, ты меня не любишь, - возразила она мне.
- Радость моя, я ...
- Тогда останься.
- Я не могу больше...
- Останься, если любишь меня.