"Лори Макбейн. И никакая сила в мире..." - читать интересную книгу автора

мальчишка в женщину, которой никогда не мог бы обладать. Она умерла задолго
до того, как он впервые с благоговением вгляделся в ее лицо. Как же часто с
тех пор, как к нему в руки попал портрет прелестной незнакомки, всматривался
он в небесные черты, ломая голову над тем, почему такой грустью светятся
прекрасные серые глаза!
Поздней ночью, когда все спали, Данте Лейтон до боли в глазах
всматривался в строки адресованного ему послания, с трудом разбирая корявый
почерк капитана:
"...и поэтому-то я и ждал так долго, ничего не говорил тебе, малыш,
ведь если ты сейчас читаешь эти строки, значит, мне крышка. А если я пошел
на корм рыбам, все это уже не имеет никакого значения. Никому это не
интересно, кроме разве что тебя, не так ли, сынок? Поэтому, думаю, ты
заслуживаешь объяснения. Да и мне многое непонятно до сих пор. Кто-то, может
быть, назовет судьбой то, что случилось в тот день. Не знаю, может, так оно
и есть. Слишком много непонятного, необъяснимого видел я на своем веку,
чтобы сейчас ломать голову, почему это произошло.
Знаю одно: это было неизбежно. Я уже плавал много лет, но в Лондоне
бывал нечасто и почти никого не знал там. И в тот день я тоже был один,
бродил по улицам, глазея по сторонам, когда вдруг в витрине обычной лавки
увидел портрет женщины с ребенком. Меня как будто громом поразило. Бьюсь об
заклад, парень, ты такого не испытывал. Я стоял столбом как последний дурак,
не в силах оторваться от этих серых глаз. Она будто заглянула мне в самую
душу.
И мне показалось, что эти глаза умоляют о чем-то, она просила о помощи
именно меня, Седжвика Кристофера. Вдруг я почувствовал, что, может быть, мне
удастся сделать что-нибудь такое, что развеет тоску в этих изумительных
глазах.
Согласен с тобой, я просто старый дурень, да и торговцу, скорее всего
именно это пришло в голову, когда я вдруг как ненормальный влетел в его
лавчонку и принялся расспрашивать о леди на портрете. Он немногое смог
рассказать. Однако теперь я знал, кто она такая. Это была леди Элейн
Джейкоби, аристократка, светская красавица. Потом я выяснил, что она
трагически погибла как раз в то время, когда я возвращался в Англию. У меня
потемнело в глазах. Не знаю, как я пережил это! Наверное, лавочник подумал,
что я спятил, особенно когда я, не торгуясь, заплатил до последнего пенса
безумную цену, которую он заломил за медальон. К счастью, он не понял, что
за счастье иметь перед глазами это дивное лицо, - я охотно заплатил бы и
вдесятеро больше!
Немного подобрев при виде денег, лавочник разговорился и охотно
принялся пересказывать все те сплетни, что ходили по Лондону об этой
прекрасной даме и, особенно о мальчике, ее сыне, с лицом маленького
ангелочка. Он был ее единственным ребенком, и Лондон не знал более
распущенного, легкомысленного молодого повесы, чем этот юный аристократ.
Невинный малыш с ясным взором превратился в распутного негодяя, пустившего
по ветру и огромное семейное состояние, и доброе имя своей семьи. Похоже, в
конце концов, подлец докатился до того, что не раздумывая заложил даже
портрет матери, чтобы расплатиться с долгами.
И тогда я вдруг понял, что должен сделать. Я решил разыскать тебя,
сынок. Думаю, в тот день я действительно сошел с ума, ведь, прости меня,
Господи, я был бы даже счастлив, если бы ты на самом деле оказался тем