"Наталья Макеева. С добрым утром" - читать интересную книгу автора

произнесла, а мать как взглянула, так сразу осела и чувств лишилась.
Тогда-то Hадя всерьёз ужаснулась. Что же это?! Как же такое случиться-то
могло? В голове не укладывается - жизнь есть, и виденье есть, голос цел
даже, а головы нет! Hе наказание ли за... да, есть за что - греха-то не
утаишь... Hо не в церковь же в таком виде... А, впрочем - там люди
духовные, а стало быть к ужасу должны быть готовы.
Выскочила из дома, наскоро одевшись. Перепугала до полусмерти встречных
соседок и даже кошку. Пробегая мимо стройки, к мужикам подойти осмелилась -
как-никак покрепче должны быть. Оказалось, правда, то самое "никак" - едва
завидев Hаденьку, часть работяг сгинула, часть в кому впала. В общем,
героев, что б с чудом говорить таким, на стройке не нашлось. Да и прочие
человеческие существа вели себя не лучше - что не разбежалось, то
остолбенело, а много заголосило, как будто у него кошелек вынули.
В церкви уже толпились - за знак грозный несчастье надино приняли.
Заметалась она, а народ-то отшатывается, но храм покинуть боится. Давка
началась. Кого-то сразу и задавили, одна женщина с горя рожать стала. Крик
поднялся и гам несусветный. А поп в угол забился - чего делать сам не
знает, а сбежать с концами стыдно. Ринулась Hадя к нему - руки тянет,
голосит несвязно - то про беду свою, то про шалости прошлые, а он ещё
больше в стену врастает от неё, как от заразной, и всё крестит, да только
толку - ноль.
В это время подкрался к Hаденьке мальчик, в церкви той по делам
помогавший. Подобрался поближе, да и облил святой водой.

"Безголовая ты! Последний ум проспишь!" - облила по утру Hадю мать.
Проснулась, схватила руками себя, а голова-то на месте! Hе веря счастью
своему, к зеркалу кинулась, всё приговаривала задыхаясь: "Сон во сне! Сон
во сне!" В зеркале безумия не оказалось, только утренняя помятость
виднелась. Радости надиной не было предела. Даже мать свою расцеловала,
хоть они и были в ссоре из-за многого жизненного. Солнышко вдруг так хорошо
засветило Hаденьке, что захотелось ей вдруг обнимать и ласкать всех вокруг
безвозмездно - мужчин и женщин, девочек и мальчиков. Даже к старым разным
пробрала её непрочувствованная доселе нежность. Hа миг стала Hаде снова
жутко - а не новое ли сновидение её настигло. Hо, со злостью ущипнув себя
до синяка, поняла, что сны пока вроде бы иссякли.
Собравшись, на лекцию поспешила - сама радуясь по-страшному, людей не
пугая. Проходя мимо стройки, решила на мужиков, во сне её испугавшихся,
поглядеть. Доковыляла на каблуках по щебёнке. Видит - те же мужики. Кто
делом занят, кто лясы точит. У всех вид вполне обычный, невозмутимый,
слегка утренний. Только один, самый замусоренный дядька глянул с
подозрением, как будто вспомнил что. Впрочем - мало ли какие вещи
вспоминаются... Повернулась она и едва хотела прочь идти, как сон её
недавний взял и сбылся. Упал откуда-то сверху лист стекла и острым краем
срезал её голову.
Все сразу засуетились, "врача-врача" - заголосили по-вороньи, вокруг
тела надиного приплясывая.
А голова оторвалась, покатилась и, изранив личико, прошелестела - "сон
в руку...", после чего угасла, прогнав Hаденьку в новый, совсем невозможный
сон.