"Приключения 1977" - читать интересную книгу автора (Божаткин Михаил, Семар Геннадий, Шахмагонов...)ТАЙНЫЕ ТРОПЫВообще-то Федор даже немного обиделся. Думалось, выскажет он свое предложение и товарищ Сладков — или кто там? — скажет с радостью: «Ну что ж, Федор Бакай, жми, сокрушай флот Врангеля!..» А не получилось… Он уже и забыл, скольким людям пришлось рассказывать свою биографию. Ему казалось, что обо всем, им прожитом, можно поведать минут за пятнадцать, а беседовали часами. Выспрашивали такое, о чем Федор уже и забыл. Запомнился разговор с начальником особого отдела Северо-Западного района Черного моря ВЧК Фоминым. — Значит, хочешь туда? — Да. — Сбежавшую княжну искать? — И в глазах Фомина мелькнула веселая искорка. — Ну что вы, Федор Тимофеевич… — Ладно, шучу. А о таком слышал? — протянул он лист. Бумага серая, рыхлая, отпечатанные на машинке буквы едва виднелись — видать, это был далеко не первый экземпляр. «Из опроса перебежчиков установлено, — начал читать Бакай, — что жизнь на судах белогвардейского флота представляется в следующем виде: на судах личный состав очень часто меняется, состоит главным образом из офицеров, кондукторов флота, учащихся и небольшого числа матросов. Например, на миноносце «Беспокойном» следующий состав: всего команды 120 человек, из них только 7 старых матросов. 15 сухопутных офицеров на должностях матросов, чины — от прапорщика до капитана, остальная команда из учащихся, казаков и солдат…»[3] — Говорили мне об этом, — сказал, возвращая лист, Федор. — Только… — Что? — Не справиться им с кораблем. — Как? — Корабль — сложная штука, это вы знаете. К механизмам кого попало не поставишь… Вот тут говорится о «Беспокойном», так ведь он ни разу в море не появлялся… — Ну а флотские офицеры, унтер-офицеры? — На кораблях — кондуктора; унтер-офицеры только в боцманской команде, — поправил Федор. — Много ли их осталось? Ну, укомплектовали «Кагул», «Живой», «Жаркий», еще некоторые корабли… Нет, без специалистов не обойтись, — убежденно твердил Федор. — Вот хотя бы «Воля». У нее дюжина двенадцатидюймовок, три десятка таких, как на наших плавбатареях, а стреляют одной башней… — Допустим. Ну а о таком слыхал? — протянул новый листок. «Южные ведомости» сообщают, — стал читать Бакай. — В военно-морском суде разбиралось дело матросов Яценко и Гусева, обвинявшихся в том, что в период стоянки в Варне они покушались на захват тральщика с целью передать его большевикам… Оба приговорены к смертной казни. Приговор утвержден и приведен в исполнение». — А вот еще… «Как стало известно, на канонерской лодке «Грозный» все было подготовлено к тому, чтобы перевести ее к красным. Восстание подготовлял унтер-офицер Иванов, организацию выдал фельдфебель Виноградов. Было арестовано 60 человек, которые отправлены в Севастополь, судьба их неизвестна. Почти вся команда и комсостав «Грозного» заменены…» — Это я даю не для того, чтобы запугать и устрашить, а показать, что они не спят и работать умеют… У нас тут много подобных данных… Да на Федора эти трагические документы произвели неожиданное действие: — А что я говорил? Есть настоящие моряки на кораблях! И, протянув бумаги Фомину, встал по стойке «смирно». — Разрешите мне отправиться на ту сторону! Выполню любое задание, можете не сомневаться!.. — Ну что ж… И вот Федор снова в Очакове, шагает по едва угадываемой в темноте тропинке. Позади него комендант крепости Баранов, еще какие-то два человека; раньше он их никогда не видел. Впрочем, последние дни он вообще ни с кем не встречался, ему даже не разрешили побывать на плавбатарее, проститься с дружками. Тропинка стала круто спускаться вниз, к лиману. Потянуло свежестью и крепким запахом гниющих водорослей. К берегу приткнулся черный, едва видный на черной воде небольшой катер — в нем Федор сразу узнал посыльное судно «Дельфин». «Значит, туда, — обрадовался он, и в то же время сердце сжалось, — а как-то там получится, удастся ли выполнить все, что задумал?..» — Подняться на катер! — прогудел комендант, тщетно пытаясь умерить силу своего голоса, и вступил на трап. Посыльным судном «Дельфин» стал только благодаря случайному стечению обстоятельств, а так — обычный портовый буксиришко. Удобств на нем никаких, скорость хода — восемь миль за девять суток, как говорили острословы в крепости. Но зато его старенькая паровая машина работает совершенно бесшумно, и командир его то ли обладает кошачьим зрением, то ли каким-то особым чутьем, но в любую темень, при любой погоде приводит судно точно в установленное место. Потому-то его и использовали для тайных операций, проводимых особым отделом штаба морского командования. И команда уже привыкла к тому, что иногда, обычно в темные безлунные ночи, на буксире появляются молчаливые люди, всегда одетые в гражданское, по виду — мастеровые средней руки или безработные моряки коммерческого флота. И сопровождает их или сотрудник особого отдела Лопатнев, или комендант крепости Баранов, или неизвестно откуда взявшийся человек, которого все называли: «Товарищ Лука». Высаживаются они, как правило, на Кинбурнской косе у Покровских хуторов, и что они делают потом, куда дальше лежит их путь, никто из моряков «Дельфина» не знал. Только догадывались, что люди уходят на «ту сторону», в тыл к врангелевцам. Привыкли военморы «Дельфина» и ничему не удивляются. Вот боцман Мореквас уж на что хорошо знал Федора, а тут только взглянул на него мельком и все, будто и не видел раньше никогда. Федор укрылся за ходовой рубкой от встречного ветра; лето летом, но ночная сырость пронизывает до костей. Его спутники, как он успел разглядеть, невысокий пожилой человек и парень, разместились на корме. «А ведь они, — взглянул Федор на корму, — тоже, наверное, в Крым направляются. Хорошо бы вместе, все-таки чье-то плечо рядом». «Дельфин» замедлил ход, потом и совсем остановился. — Буду через час! — сказал Баранов в рубку. И к остальным: — Пошли! Пожалуй, первый раз в жизни Федор идет вот так, налегке, безо всяких вещей. Тревожит — что-то будет впереди, но эту тревогу он сознательно загоняет поглубже. Да и в самом деле, о чем кручиниться? То, что к белым в тыл направляется? Так не один же он! Вот еще двое с ним, да, видать, и раньше ходили люди, недаром же комендант Баранов так уверенно шагает по сыпучим пескам Кинбурнской косы. Впереди показались небольшие темные пятна. «Покровские хутора», — догадался Федор. — Ну, счастливо вам! — пожал каждому руку Баранов. — Это, — положил он руку на плечо своему спутнику, — наш товарищ, надежный. Он доставит куда надо… Комендант повернул обратно, к «Дельфину», а остальные двинулись за проводником, прямо на юг, как определил по звездам Бакай. «В Покровку, — подумал он. — Только оттуда можно выйти в море…» — Товарищи, быстрее, — поторопил проводник, — сегодня нам надо выйти… И путь до Покровки неблизкий, верст с десяток наберется, да и дорога — сыпучий песок. В нем вязнут, разъезжаются ноги, и кажется, что топчешься на одном месте. И один из спутников — старичок — стал отставать. Федор подошел, взял его под руку, чтобы помочь, но тот решительно освободил ее и прибавил шагу. И вдруг кнутом стеганул громкий шепот проводника: — Ложись! Растянулись темные пятна на белом песке, затаились: укрыться негде — ни деревца, ни кустика. Только кое-где торчит жесткая, похожая на осоку трава. Послышался приглушенный песком цокот копыт — разъезд. Неожиданно совсем рядом вспыхнул огонек — кто-то чиркнул спичкой. И сразу же окрик; — Прекратить! — Что такое? — Смерти захотел? Они, брат, всегда начеку, шарахнут из шестидюймовки, тогда будет, что такое… Федор обрадовался: боятся, сволочи. А тот, что чиркнул спичкой, не унимался! — На отвоеванной земле… — На отвоеванной… На днях здесь был оставлен корректировочный пост, так потом и места не нашли, где он находился… Черные силуэты конников на фоне звездного неба проплыли совсем рядом, и, когда дни скрылись, проводник вскочил первым: — Поторапливайтесь, товарищи, как бы не опоздать… Опять старичок начал отставать. — Давайте я вам помогу… Или хотя бы котомку понесу… Старичок упрямо замотал головой. Впрочем, котомку он вскоре отдал своему спутнику. Начал уставать и Федор; судя по звездам, уже за полночь, значит, часа два тащатся по песку. Но вот прохладой потянуло, даже плеск волн донесся. — А где же село? — спросил Федор проводника. — Мы правее вышли… Тут камыши, как-то спокойнее… И действительно, показалась темная линия камышей, а за ней более светлое, чем земля, море. Увидел его Федор — и усталости словно не бывало. А проводник отыскал тропинку, пошел вперед, раздвигая камыши. Все гуськом за ним. Старичок последним. «Надежно спрятана лодка», — подумал Бакай. Вот и она. — Помогите-ка! — сказал рыбак, упираясь в борт. Общими усилиями потащили дубок — так в этих местах называют большие парусные лодки — по мели, и было слышно, как шуршит песок под килем. Мель тянулась долго, но вот дубок закачался на глубокой воде. — Садитесь! — предложил рыбак и сразу же начал устанавливать мачту. — Помочь? — спросил Федор. — Давай парус поднимем… Начали тянуть за веревку, и поползло вверх латаное-перелатаное полотнище. Сначала оно висело неподвижно, потом захлопало, словно крылья вспугнутой птицы, и вот набрало ветер. Дубок накренился и ходко пошел вперед, оставляя за собой мерцающий холодным огнем след от потревоженных ночесветок. — Отдыхайте, товарищи! Федору сначала показалось, что он не хочет спать, но легкое поскрипывание мачты, дробный стук мелкой волны о борт сразу же стали навевать дрему, да и усталость брала свое, и вскоре он провалился в глубокий сон. А спутники его еще раньше заснули. И остался бодрствующим только рыбак на корме. Придерживая румпель руля, он вел дубок вперед только одному ему известным курсом, определяя его только одному ему известным способом. |
||||
|