"Олег Малахов. Пенистый напиток" - читать интересную книгу автора

плач мгновенности, взрыв контрадикции, глубина исповеди. Возобновляется
всплеск вдохновения. Картины сливаются с глазами. Я помню, вчера кругами
ходил вокруг твоего дома, в его окнах наблюдая твои глаза. Моим рукам
недоставало жетонов и пластиковых карточек, я ускользал в полуздоровую смесь
губных помад и выдохшихся дезодорантов. Девушки садились возле и
рассматривали мое мужественное женское тело. Розовый нерв зрачков отрешился
от капель дождя в темном пиве. Я рисковал лекарством. Я уставал от не я. Мое
присутствие забавляло незнакомок, а из нее струился свет. Улыбающееся лицо
заколдовывало мой однострочный верлибр. Брам читал о том, что жизнь -
перпетуум мобиле; каждый понимал четкость послания. Часы смотрели на нас. А
она радовалась, увидев меня еще раз. Простившись со мной первично, и,
казалось бы, навсегда, она распространила свое любвеобилие и погрузила меня
в свой бесконечный взгляд, созидая уровень проникновения. Хриплый кашель,
джинсы-клеш, бисеринки на задних карманах, обнимает дождь, к которому я не
ревную, - маленький хиппи, поющий песенки про щенков и рассказывающий сказки
взрослеющий ребенок, она вздыхает, прислоняясь к груди, вдыхает мою походную
свежесть, мое пиво, мои стихи, мой иностранный язык, мой язык. Город
готовился к вечернему преображению.

Я сдаюсь, она кровью рисует руны на моем лбу, под левым глазом вырос
длинный золотой волос, она облизывает его, смачивая влагой, накапливающейся
в вагине. Я кусаю ее палец, я испражняюсь на ее левый сосок, размазываю свои
свежие сопли по ее заднице, сдаюсь, иду читать вслух Данте, лечу спящим
криком в анальное отверстие Беатриче, сгораю от лобызаний Калиостро, трогаю
яички Верлена, облизываю Эмилию Д. под мышками. Я получаю открытки от короля
Лир. Я слишком близко. Джулия пытается покрыть мою грудь волосами. Она хочет
оказаться со мной в круговороте сгущающихся домов, она летит на простыне в
море моих поцелуев, она растворяется в моей слюне, она дрожит, лепестками
рук, выплескивая страсть к моему гениальному носовому платку. Ты спишь в
луже моих слез, я вкрадываюсь в стон спящего тела, ты - Джулия, я - кто-то
другой. Ты меня можешь уничтожить, ты не позаботишься обо мне, крапивой глаз
впиваясь в клочья моего сознания, скрывая суть взрослеющего тепла. Я вдруг
не остаюсь, я необычно поздоровался с дружеским током тела. Джулия
поцеловала деснами мою коленку. Я помнил Ильзу. Улицы полнились ее стынущими
сердцами. She's nothing in between. От меня чего-то ждут. Я жду кого-то.
Джулия спит, остужая стонами пространство спальни дома, в котором спит
Джулия. Вектор корыстных изречений конструирует молчание звездочета.
Проводы. Говоры. Взор строк. Лепесток. Клок волос. Ольга-Олег - в молчании
стенания рук укреплялись жестикуляцией.
Баррикады откупоривали глаза, и нежный софит блекло растворялся в
лампаде кукольного домика напротив консульства и запаха иммиграции. На ухо
никто не претендовал, и лишь инфантильность друга и ночного сопровождающего
с глазами Санчо Пансо вселяла веру в... Пот на улице, в стенах рекламных
агентств, "я нажму на курок и заставлю все это исчезнуть", бесколенное
поколение, и вроде бы я все сказал, хватило и 15 минут, но походка девушек
осталась моментом в стратегии бедлама. Я прошел мимо телеграфа и оставил
позади звонок, рождающий иллюзию спокойствия. Дорога откосом, лица бездной,
дойти до забора - опять фразово конструировать видимость расстройства. Du
hast mich - нулевой вариант. КПИ наполнился вопросами. КПУ уединился, и у
КПИ не родился ребенок. Псевдокапэисты облюбовали площадку и попробовали