"Олег Малахов. Течение" - читать интересную книгу автора

предчувствие бесчувствия. Итог известен. Стабильность рыдания. Хочется
разбить голову, изуродовать тело. Может, кто-нибудь заплачет. А потом -
мертвенный взгляд в никуда. Роковое мгновение. Судьба все равно не
пощадит... И что?
Я поселюсь в крепости. Крепкими и прочными будут стены, бдительными
будут стражники. Холод, хранимый внутри будет неистребим. Где-то море и
солнце... Где-то. Где-то зеленые поля и заснеженные горы... Где-то.
Я обнаружил Максимилиана в женском туалете Женевского аэропорта,
испражняющегося в луже собственной крови. Он долго колол свое тело маленькой
иголочкой, желая проколоть буквально каждую пору кожи. Я его не узнал, но
почувствовал, что это он. Сначала я выбежал с желанием обратиться к
кому-нибудь за помощью. Потом понял, что кроме меня Максимилиану не на кого
рассчитывать. Я вернулся. Снял свою рубашку и попытался стереть кровь с его
тела. Он смотрел на меня откуда-то издалека, почти с того света. Обморок с
открытыми глазами. Зачем, черт побери? Максимилиан. Не один и один. Он
практически соединился с абсолютом печали, то есть максимально приблизился к
этому состоянию в этом абсолютно неабсолютном мире.
Нахожу вино. Отхожу в пластику английских лордов. Открываю буколики
вдохнувшего порох римского эстета на поверхности взгляда, доступного лишь
рабам.

















Рассказы Максимилиана.

История моего города.

У Сони в левом глазу отражалось змеиное жало моего преподавателя
Неонила. С египетской загадочностью звезды обретали свои окончания. Пока я
целовался с Соней, Неонил что-то читал в углу своего гетто. Было мало места
и я не мог полностью овладеть Соней. Неонил говорит всегда вовремя. Он берет
слова из книги мудрого астронавта и распоряжается ими. Люблю Соню за то, что
она перестает слушать как раз в тот момент, когда произносятся самые важные
слова. У Сони славная грудь. Когда я убивал ее, мне было приятно ощущать,
что я буду последним, кто будет щупать ее грудь. Неонил всегда убивал как-то
бессознательно. В этом была разница между нами. После смерти астронавта,