"Олег Малахов. Непоправимость волос" - читать интересную книгу автора

и пропитывает твою постоянно сырую, но не затхлую, а по-своему свежую
одежду. Внутри я боролась с собой тогдашней, которая начинала побеждать меня
и тянуть к открытому в последствие настежь окну, чтоб броситься вниз, и
никогда больше не истязать себя воспоминаниями. Тогда я была на все и ко
всему готовой девочкой. Сложной, но твоей. До конца, и без тебя. Тогдашняя я
сражалась со мной сегодняшней, сиюсекундной мной, подпорченной расставаниями
с самыми дорогими на свете ощущениями, призывающими быть, и не сожалеть ни о
чем. Я сейчас была сильнее себя.
11:18 - теперь я растянулась на постели, такой же сырой, как и тогда, в
Венецианском дешевом пансионе, где в первый раз мы занялись тем, что мы еще
не называли любовью. Потом взглянула на задернутые шторы и слабый пасмурный
проблеск солнца. Лицо застывало на узорах штор, незатейливых цветочках, не
для подарков, не для букетно-конфетной эйфории маленьких девочек и юношей
повзрослее. Делаю выводы. Чем займусь. Куда направлюсь. Буду ли заказывать
вино сегодня и напиваться, осознавая, как далеко ушли годы и как долго они
еще будут царствовать в моем сознании, призрачными вспышками озаряя память,
и все более пугая меня своим отдалением.
12:16 - задумываюсь о времени. О минутах, которые обозначены
безжизненными цифрами, даже не несущими какой-то символичности своими
сочетаниями. Или именно им я должна быть благодарна за бесконечность
переживаний, которые объединяют меня с их кристалличностью, и позволяют им
становиться родными, неотъемлемыми знаками. Постель отвергает меня. Ноги
коченеют. Я растираю их ладонями. Совсем не по-летнему в комнате. Она хранит
чью-то промозглость. Может, твою. Может быть, ты лежал на этой же постели и
думал о чем-то совсем далеком от меня, не обо мне, не о нашей истории,
которой для тебя, возможно, вовсе не было. Ты посвящал себя миру более
просторному и необъяснимому. Ты сам мог лишь догадываться о его влиянии на
меня, но сам иногда даже превращался в его повелителя, в движущую силу
событий.
12:17 - бессонная остаюсь я в плену своих несбывшихся желаний.
12:18 - дождь.
12:19 - я встаю, надеваю плащ, открываю дверь, закрываю, спускаюсь по
лестнице, оказываюсь в холле гостиницы, выхожу на улицу, поднимаю голову
вверх, ощущаю капли на лице, и вижу серое небо, и начинаю ждать ночь.

Изменчивость времени и изменение климатических зон влияли на мою
чувствительность. Забыв о природном и астрологическом времени, я сижу в
парке возле ратуши.
Я - семь, я - есьм. Я - майская яма, яма мая. Я - смесь ... семени ...
с именем. Приглушенный гулом автострады.
В белом плаще, в сумеречном городе. В фантазиях твоего больного не мной
мозга. Я приказываю тебе отпустить меня. Оставить наедине. Со сложенными
крыльями, которым уж никогда не подъять мое тело и пронести его над своим же
неврозом или приступом ностальгии. Я даже не могу просто так пройтись по
мосту, которому отдавал всего себя, отпуская вместе со слезами печаль свою в
путь по речному городу. Это не старость, и не время. Это безвременье,
безымянное существование материи.

За мной тянется вереница судеб. У одной девушки больна мать, а отца она
не видела с рождения. Ей приходится работать консьержкой в дешевой