"Олег Малахов. Непоправимость волос" - читать интересную книгу автора

Она билась в агонии, когда ему не хватало кислорода на плоскогорьях его
бесцельных размышлений, в сбившихся с пути вагонах наземного транспорта и на
вечеринках расторопных барменов с вытатуированными на груди любовными
посланиями. Всем, чем угодно могла быть она, но любила быть Микеланджело и
любить Петрарку, а ему ничего не оставалось делать, как наблюдать за
вожделенными полетами ее вымыслов. Он оставался пленником своего
неврастеника, ступающего по битым стеклам разоренных магазинов и кафетериев,
вдыхая запах морей неудавшейся юности, неведомо откуда принесенный ею в
гортани и выплеснутый на него, совсем одинокого, отдавшего ей даже прошлое
свое на растерзание.

Под монотонную капель. В хаотичном движении маятника. Под неуемный и
нервный звон колоколов и дребезжание алтарей. Это все существовало... И
смерть от истощения. Связи исчезают, они теряют смысл. Они приобретают чужие
взгляды и ни с кем не разговаривают. Обменялись именами и именными склепами,
потеряли стыд и свои влюбленности, заходили в воду по пояс и наслаждались
свежестью волн и беспамятством штиля. Они неожиданно наделяли себя силой
солдат, обладавших презервативами, и рассматривали свои стройные ножки под
микроскопом, как микрокосм сознания своего, поделенного на неопытные
конвульсии престарелых любовников и состав костного мозга медсестер в
полевых госпиталях. Что еще нужно для исчезновения мироздания?

Когда ты терялась во мне всей своей невозмутимостью, ты становилась
моим скелетом, трещали кости, ломались суставы. Тогда ты начинаешься цветами
вместо волос на моей голове, перьями загадочных птиц обрастают мои руки. И
ты думаешь только о себе, бесцеремонно нарушая церемонию соединения двух
жаждущих слияния миров.

Чем может быть новая проза? Чем-то неименуемым и неподстроенным.
Безъязычным пространством, влюбленным в самое себя. Нет земли, как будто
любая сущность ищет себя заново и не называется исконно известным именем, а
подменяется вечным вымыслом и фантазией. Однако не происходит ничего нового,
всего лишь расширяются рамки иллюзорности и разветвленность идей и смыслов.
Чем является новая проза? Не-языком и антиязыком. Молчанием и беззвучием.
Безбуквенной и внезнаковой материей. Тобой и мной.

Ну вот, ты уже во мне... А теперь представь меня скитающимся среди
хлопчатобумажных свитеров, их вискозу почувствуй самими чувствительными
своими местами. Раскрась меня в краски снегопада, чтобы разноцветней меня не
было никого на свете, и чтобы тьма превратилась в рекламу солнечного света.
Останься в моем последнем сне лишь улыбкой, которую я увижу в зеркале перед
смертью, лишь последним вздохом, который родится при вдохе и умрет выдохом,
но останется моим предчувствием умирания.

Это было лишь желанием прочувствовать пятикратный оргазм за каких-то
пять минут и 88 секунд с погрешностью в секунд 19.

И ты думаешь лишь об этом.

Я не хочу вам мешать головой. Она и так станет глыбой, и все равно