"Луиджи Малерба. Змея (Роман)" - читать интересную книгу автора

Я готов был целый день бегать от столика к столику, от одного ребенка к
другому.
- Ну почему ты у меня такой ненасытный? - говорила мама.
Мороженое в кафе "Танара" делал собственноручно сам хозяин синьор
Танара из свежих фруктов и свежайшего молока, которое доставляли из
Викофертиле. У него было самое лучшее мороженое в городе, и многих удивляло,
что он не открывает настоящую фабрику. Все знали: он кладет в мороженое
настоящие яйца, тогда как другие пользовались яичным порошком - из Китая,
разумеется. В разговорах часто упоминался этот желтый китайский порошок. Все
желтое обязательно связывалось с Китаем. Например, желтые мячики, которые
продавал старичок под портиком муниципалитета. Выходит, и бананы были
китайскими? Они же желтые.
Мама говорила, что чревоугодие - смертный грех; из-за чревоугодия можно
попасть в ад.
Когда сезон мороженого заканчивался, мать водила меня смотреть, как
другие дети развлекаются в луна-парке, который работал круглый год на
Баррьера Витторио. Да, в нашем городе круглый год работал луна-парк, но
аттракционы на Баррьера Витторио славились, главным образом, тем, что билеты
там продавала девица с огромной грудью. Красивая. Вообще же это была самая
обыкновенная карусель: лошадки с облезлыми шеями и блохастыми гривами из
пакли. Позже на смену им пришли самолетики и ракеты на поднимающихся и
опускающихся стрелах.
Я рассказывал о мороженом и о карусели одному мальчишке с нашей улицы,
очень бедному, с коростой на коленках, а он пересказывал все другим
мальчишкам, еще более бедным и шелудивым. Просто удивительно, откуда берутся
другие мальчишки, еще более бедные и шелудивые, чем самый бедный и шелудивый
из всех. Ступеньки этой лестницы ведут все ниже и ниже, и где она кончается
- неизвестно.
Не могу сказать, что у меня было тяжелое детство, хотя все так считают.
Меня только смущает перспектива попасть в ад из-за Фонцино и других детей из
кафе "Танара". Ну и еще кое-что по мелочам. А вообще, мое счастье, счастье
ребенка, покрытого коростой, как бы по цепочке распространялось на других. Я
- звено в этой цепи, счастливчик.

Забежав вперед, чтобы не описывать вам все подряд, расскажу лишь о том,
как виа Гарибальди наполнялась сильнейшим запахом духов в полдень и в пять
часов вечера, когда на нее высыпали работницы "ОПСО" и "Дукале" - двух
парфюмерных фабрик. Волны сладковатого аромата возвещали о появлении девушек
в голубых халатах. Они разъезжались по пригородам на велосипедах, и из-под
голубых халатов виднелись ноги, крутившие педали. На этой улице и в волнах
этого аромата созревали и ширились мои представления об идеале женской
красоты. Со временем ароматы исчезли, опять заговорило радио и стали
проходить строем солдаты, но уже с другой песней. На этот раз среди солдат
был и я. Я шел в ногу с остальными, но не пел эту, другую, песню, которая
тоже всем известна.
От последующих лет в памяти остались стужа, снег, ледяная корка на
руках, ледяной ветер в глаза, снег под ногами и в ботинках, мороз,
пробирающий до костей, пальцы-сосульки, холод, проникающий в легкие, режущий
кожу, как бритва.
- В аду хоть тепло, - говорила моя мать. А вот что бывает, когда