"Сергей Малицкий. Возвращение Алателя ("Арбан Саеш" #1) " - читать интересную книгу автора

сказать при всех, что это сделал именно он, а не страдающий из-за
беспочвенных подозрений классный лоботряс. Мальчик признался, но
удовлетворение не наступило. Сашке показалось, что он сам сделал что-то
гадкое. Тот маленький негодник сломался. Он признавался так, словно каждое
слово из него выдавливали пытками. А потом заплакал.
Сашка пришел домой и стал ждать отца. Тот пришел поздно, переоделся, с
интересом поглядывая на маленького человека, поужинал, затем сел напротив. И
Сашка рассказал обо всем так, как смог. Отец помолчал, посадил его на колени
и сказал, что так же, как правильны его ощущения других людей, правильны и
ощущения собственных поступков. И если ему кажется, что он поступил гадко,
значит, именно так он и поступил. И что не бывает правды или добра,
достигнутого с помощью неправды или недобра. Сашка слушал и верил каждому
слову, потому что от отца, как и всегда, исходила уверенность и любовь.
Все наладилось со временем. Детство закончилось. Сашка так и не
встретил после отца другого человека, который без лишних расспросов, только
взглянув в глаза, увидел бы все, что творится у него внутри. Он никому и
никогда не говорил о своих способностях. Только старался избегать людей,
пронизанных злобой, и держаться тех, от кого исходило тепло. Что греха
таить, он пользовался этим, хотя и чувствовал себя неуютно. Сашке казалось,
что он подглядывает за людьми. Словно читает чужие письма. Может быть,
поэтому он всегда предпочитал одиночество?
Здесь, в Эл-Лиа, Сашка вспомнил о своих способностях, но теперь они
пугали его. Что-то давило изнутри, не позволяло расслабиться, отдышаться.
Как крылья, которые превращаются в обузу, если их владелец собирается
путешествовать пешком. Неясные образы, мелькающие в голове, утомляли.
Ненависть, страх, тревога, висевшие в воздухе, обжигали кожу. И в то же
время что-то подталкивало в спину. Иначе откуда бы брались силы бежать и
бежать, не останавливаясь, за маленьким белу, в котором Сашка ясно
чувствовал опаску, а так же печаль, строгость и уверенность в себе?
Нападение огромного пса едва не стало последней каплей. Сашка ощутил
ужас. Мгновенную оторопь. Вокруг сгрудились люди, плеснули злобой, обожгли
холодом. Истерика едва не скрутила. Но со стороны пса шло что-то еще.
Расслабляясь и погружаясь в тягучее варево образов, теснящихся со стороны
хрипящего чудовища, Сашка различил не только злость и ненависть, но и боль.
Задержал дыхание. Попробовал "погладить" ужасное существо. В ту же секунду
пес так же мысленно рванулся к нему, но рванулся убивать, поскольку его
собственные боль и тоска только усилились от прикосновения. И тогда Сашка
открылся. Словно поднял голову перед летящей в броске собакой, показывая
горло. Будто сказал псу: вот я, видишь? Вот моя боль. Вот мой страх. Войди в
меня. Почувствуй мою жалость. Успокойся. Я не враг.
Он не вкладывал силу в эту мысль. Просто открылся весь и без остатка,
не утаивая ни одной части себя настоящего. И пес понял. Остановился. Замер.
Прислушался. Той угрозы, которую пес почувствовал со стороны Сашки, а
точнее, того знакомого ощущения силы, которая до этого приносила только
боль, не существовало. Тот, которому он пытался оторвать голову, оказался
своим. Не менее своим, чем память о теплом животе матери. И псу стало
стыдно.

Глава восьмая